После чего начался чисто американский диалог, ошеломляющий, но тем не менее абсолютно реальный.
– Привет, шериф! Очень рад вас видеть.
– И я также. Привет, Боб Кеннеди. Кто мне доставил удовольствие видеть вас?
– Вы – приятный джентльмен, шериф, и неподкупный чиновник.
– Благодарю вас за доброе мнение обо мне, Боб, и повторяю свой вопрос.
Толпа, полукругом выстроившаяся перед зданием суда, хранила молчание, как в театре, стараясь не пропустить ни одного слова из этой беседы.
– Вы, насколько мне стало известно, стали жертвой весьма неприятного происшествия.
– Скажите прямо, шериф, что я был легально казнен гражданами, представлявшими в ваше отсутствие закон.
– Это невозможно! – ответил опешивший шериф, тогда как в толпе послышался одобрительный шумок.
– Вы утверждаете, что этот акт был незаконным?
– Я не говорил этого, – осторожничал шериф, находившийся, видимо, в очень плохих отношениях с бдительными, но нуждавшийся в них ввиду отсутствия организованных вооруженных сил.
– Я убил, меня осудили на смерть, потом повесили именем закона… Ну, так провозгласите это перед собравшимися джентльменами.
– Ладно! Ваша казнь, хотя и проведенная в несколько ускоренном режиме, была справедливой и законной. Ну а теперь чего вы хотите?
– Отдаться под покровительство закона.
– Я не совсем вас понимаю, – продолжал шериф, стоявший у окна и жестикулировавший, как кукла из театра марионеток.
– А между тем это так просто… Следите, шериф, за моими рассуждениями. Ни вы, ни почтенные джентльмены, здесь присутствующие, не можете отрицать, что я искупил по справедливости, на чем я настаиваю, этим осуждением и моей казнью… совершенные мною убийства.
Виртуально я мертв, а если я в данный момент остаюсь в числе живых, то в этом нет ни моей вины, ни вины комитета бдительных.
Комитет повесил меня вполне добросовестно, и я их действиям не сопротивлялся. Следовательно, моя вина заглажена. А что вы об этом думаете, шериф?
– Я думаю, что мы имеем дело с очень редким и чрезвычайно любопытным случаем.
– Ответьте мне откровенно: если мое поведение впредь не будет предосудительным, будете ли вы продолжать преследовать меня за проступки, предшествовавшие моему повешению?
– Черт вас побери!
– Если я жив, то это случилось благодаря стечению обстоятельств, совершенно не зависящих от моей воли… Я был бы мертв, если бы не случилось чуда.
– Боб Кеннеди прав, – послышался в толпе трубный голос. – Его нельзя два раза наказывать за одно преступление, поскольку шериф сам признал, что казнь была законной. Да здравствует Боб Кеннеди!
– Ну нет! – ответил столь же зычный глас. – Надо повторно раздать карты, потому что полного искупления не произошло. Надо снова повесить нечестивца. Смерть Бобу Кеннеди!..
Мгновенно сформировались два лагеря: один благоприятствовал ковбою, другой осуждал его, как, впрочем, и его спутников, неподвижных, как конные статуи.
Для тех, кто не знает американской толпы, могло показаться, что эти чрезмерно возбужденные, кричащие, жестикулирующие люди вот-вот бросятся в рукопашную и перебьют друг дружку.
Но на самом-то деле они просто заключали пари. Зато с каким неистовством они это делали!
Оправдает шериф Боба или осудит? Или ковбоя ночью прирежут бдительные, которые любят действовать в темноте?
А размеры ставок достигали в ряде случаев весьма значительных сумм.
Боб, в свою очередь, внимательно следил за торгом, готовясь переиграть любого спорщика, решившегося установить полный контроль над ставками.
Шериф надолго задумался, пытаясь найти разумное решение.
– Ну что там, шериф? – спросил Боб, которого не оставляло благодушие. – Что вы намерены делать?
– Я думаю, дорогой мой Боб, что вам лучше всего покинуть Хелл-Гэп… Я приду в отчаянье, если с вами случится несчастье.
– Если вы гарантируете мне покровительство закона, я сам с помощью своих друзей позабочусь о собственной безопасности.
– Выходит, вы, Боб, намерены поселиться здесь?
– Мне нужно пробыть в городе по крайней мере двадцать четыре часа.
– Об этом не стоит и говорить. Охотно дам вам еще двенадцать часов, если вы обещаете покинуть нас послезавтра…
– All right[36], шериф! Значит, договорились. Даю вам свое слово.
– А я вам – свое, Боб! В течение тридцати шести часов покровительство закона вам обеспечено. В свою очередь, надеюсь, что вы и джентльмены, ваши товарищи, окажете мне честь и примите мое гостеприимство. У меня хватит места и для людей, и для лошадей. Мы выпьем за вашу полную реабилитацию бутылочку отличного шерри-бренди.