Люций не знал, что вернуло его к жизни: вмешательство какой-то высшей силы или безумные изобретения Фабия, но не испытывал желания узнать. Теперь он должен был доказать, в первую очередь самому себе: он — великий мечник Люций, в искусстве фехтования ему нет равных.
Люций впервые услышал о Санахте от самодовольного красавчика по имени Хатхор Маат — легионера, который так сильно напоминал Люцию самого себя в прошлом, что убить его хотелось прямо на месте. Маат рассказал Люцию, что Санахт был последователем древних школ фехтования, воином непревзойденного мастерства, и даже самые одаренные провидцы из Корвидов не видели его поражения в своих кристаллах.
Люций не знал, кто такие Корвиды, но готов был поспорить, что они не учли его в своих видениях. И потому он бросил свой легион — если то никчемное сборище, которое Фулгрим оставил, еще можно было так назвать — и отправился на поиски этого «Санахта».
У мира, ставшего новым домом Алого Короля, была одна неизменная черта, нравящаяся Люцию: здесь ничто не было неизменным. Он шел, казалось, уже вечность, но цель его не становилась ближе. Порой башня Санахта размерами походила на транспортный корабль и висела над стеклянной равниной, которая отражала небо — но не то, что наверху. А иногда она вырастала из гор вдали, превращалась в сталагмит таких немыслимых размеров, что сама была горой.
Но она всегда оставалась перед глазами, дразня его, заставляя идти дальше.
Сейчас она выглядела как изящный минарет из слоновой кости и перламутра, с куполом, охваченным серебряным огнем. Она стояла посреди густого леса из деревьев, корчившихся в собственном болезненном сиянии. Живой огонь прыгал с ветки на ветку, радостно хихикал, словно ребенок, а сам лес то рос, то уменьшался, перекрывая ему путь.
— Что, боишься меня?
Голубой огонь на вершине башни вспыхнул ярче в ответ на его слова.
Люций обнажил меч с ярко-серебряным клинком. Меч был подарком примарха, слишком благородным оружием для рубки леса, но другого способа не было. Люций разрезал стеклянные деревья, с каждым взмахом раскалывал светящиеся стволы на куски. Он пробивал себе путь все глубже в сверкающий лес, а рассеченные ветви срастались за его спиной со звуком бьющихся окон, идущим в обратном направлении. Мечущиеся всполохи недовольно визжали, однако Люций не обращал на них внимания. Они бросились на него, пытаясь обжечь, но Люций снял с пояса шипованный хлыст, взятый с тела Калимоса, и взмахом заставил их отступить. Они завопили и побежали прочь от его мучительных прикосновений. Тут лес раздвинулся, и башня Санахта оказалась прямо перед ним. Теперь, оказавшись вблизи, он увидел, что нити яркого, как ртуть, пламени, пронизывают ее, словно живое существо.
Воин в алых доспехах стоял перед башней в дуэльном круге из выровненного песка. На его поясе висели парные мечи: у одного навершие рукояти было выполнено в форме черной шакальей головы, у другого — в форме белой соколиной. Оба заканчивались крюками и были причудливо изогнутыми, так что при виде них Люция охватило радостное предвкушение. Бой против нового меча всегда был интересным событием.
— Я слышал, что ты желаешь со мной сразиться, Люций.
Лицо воина скрывал шлем с посеребренным гребнем и лицевой пластиной.
— Ты Санахт?
— Да, я Санахт из Атенейцев.
— Значит, я пришел, чтобы с тобой сразиться.
— Ты хочешь умереть?
— Ха! Я уже один раз попробовал, и снова это испытывать не собираюсь.
Санахт снял шлем, за которым оказались коротко подстриженные пепельно-русые волосы и молодое лицо — такое невинное и красивое, что Люцию не терпелось его уничтожить.
— Твои эмоции говорят другое. Ты хочешь знать, почему ожил. Поэтому ты меня разыскал — чтобы сразиться с мечником столь же искусным, как Ворон. Таким, кто наслаждается убийством.
— Говорят, что ты хорош.
— Я лучший в своем легионе.
— Это еще ни о чем не говорит.
Люций повесил хлыст на пояс и вступил в дуэльный круг. Санахт обнажил мечи: один с кристаллическим лезвием и светящийся ведьмовским огнем, другой — простое энергетическое оружие.
Люций повел плечами и крутанул меч, разминая запястье. Он несколько раз дрался с воинами своего легиона, но после Йидриса ни разу не позволил себе убить. Здесь же не было необходимости себя ограничивать. Он обошел Санахта по кругу, изучая его движения, оценивая охват и работу ногами. Он видел силу, скорость, уверенность, граничившую с самонадеянностью. Даже забавно было, как они походили друг на друга.
— Можешь быть уверен, я повергну те…
Люций атаковал прежде, чем воин Тысячи Сынов успел договорить. Все его удары отбивались с небрежной легкостью. Они отпрыгнули в разные стороны и опять начали ходить кругами, оценивая друг друга и очевидными выпадами и обманными движениями испытывая темперамент противника.
— У тебя природный талант, но я изучил все школы фехтования со времен, когда первые мечи выковали на древней Земле.
Они опять столкнулись в звоне мечей. Санахт был молниеносно быстр, его мечи двигались с идеальной согласованностью. Люций умел сражаться двумя мечами, но предпочитал узкую целенаправленность одного клинка. Мечи Санахта рубили вниз и вверх, заставляя его прикладывать в два раза больше усилий, чтобы не подпустить их к себе.
— Твои мысли выдают тебя.
Люций впервые услышал в голосе Санахта намек на веселость.
— Ты страстно сражаешься, но я знаю, какой будет каждая твоя следующая атака, еще до того, как ты ее проводишь.
— Ты всерьез пытаешься дать мне совет по технике?
Санахт уклонился от направленного в горло выпада.
— Я ученый в области боевых наук. Мой долг — передавать свои знания другим, с помощью демонстрации.
— Спасибо, но мне твоя помощь не нужна.
— Ты возмутительно неправ.
В Люции зажегся гнев, но вместо того, чтобы взять его под контроль, он позволил чувству поглотить его. Разозленный мечник совершает ошибки, но сейчас ему была нужна эта злость. Он кинулся на противника, отбросив все мысли о проверке обороны, лишь стремясь убить. Он хотел разрубить на куски этого надменного нахала, выпотрошить его без пощады и изящества, подарить ему уродливую смерть.
Санахт отбивал атаки, молниеносно парируя и совершая ответные выпады, но Люций не давал ему передышки. Он оттеснил противника к краю дуэльного круга, наслаждаясь замешательством в его глазах. Санахт, больше не способный различить эмоции Люция в трясине гнева, был вынужден прибегнуть к приемам, зазубренным из книг древних мастеров.
Но они не могли ему помочь.
Люций подвел меч под окутанный энергией клинок и выбил его из руки Санахта. Глаза воина округлились, а Люций пнул его в пах и обрушил рукоять меча на уныло-красивое лицо.
Санахт отступил, кувыркнувшись и подняв второй меч. Люций ударом отбросил его в сторону. Обратным взмахом он направил меч вниз, чтобы перерезать Санахту горло, но серебряное лезвие остановилось в миллиметре от шеи, словно нашло на камень. Сопротивление отозвалось в руке Люция дрожью, и вместо этого он ударил Санахта по челюсти кулаком второй руки.
— Колдовство? Ты используешь колдовство, чтобы сохранить свою жалкую шкуру?
— Он не использует…
Люций развернулся, отведя меч от шеи Санахта.
— Но использую я.
На краю дуэльного круга стоял еще один воин в красной броне. За его плечами развевался плащ из переливающихся темных перьев.
— А ты кто такой, чтобы спасать ему жизнь?
— Я Азек Ариман, и Санахт мне скоро понадобится.
Крис Райт
Бьорн: Разящая Рука
Финнвид, прихрамывая, подошел к костру, чувствуя, что кровь на коже засыхает. Как и все братья, он был измотан, но ощущение было приятным. Битва доставила ему удовольствие, а ее итог добавил славы Ордену.
Светло-серые доспехи Финнвида и его братьев покрывала соляная пыль Великой равнины Мореаля, затвердевшая в искрящуюся изморозь, которая отражала затухающий свет красного гиганта. В ходе битвы кристаллики постепенно превращались в кровавые рубины, которые разлетались и втаптывались в грязь сапогами космодесантников.