…Зачастую католики завидуют неверующим, а проистекает это от того, что тяжела ноша веры и начинает гнуться каркас системы. И возникает чувство, что их обманули, как возникло оно у меня. Они спрашивают, почему случайность зачатия должна превращать прелюбодеяние в грех для одного и приятное развлечение для другого. Столкнувшись с последствиями веры, они начинают сомневаться в ней самой. И некоторые отвергают ее в конце концов, как сделал я, когда окончил Оксфорд…
…Быть католиком в Англии – все равно, что идти по узкой тропе, хотя рядом лежит куда более широкая дорога. Те, кто, как и я, принадлежит к древнему роду, ведет его от Стюартов, могут ссылаться на веру, как историческое чудачество. Точно так же в других семьях относятся к пристрастиям, к женщинам, скачкам, азартным играм. Но, когда наступает кризис, этого недостаточно. Рано или поздно приходится возвращаться к первому постулату веры. Отвергая его, теряешь дорогу…
…Я заблудился давным-давно, хотя и не подозревал об этом. Без веры человек свободен, и поначалу это приятное чувство. Молчит совесть, нет никаких ограничений, кроме общепринятых законов, а они достаточно гибки, чтобы в большинстве случаев не мешать делать то, что хочется. И только позднее подступает ужас. Человек свободен, но свободен в хаосе, необъясненном и необъяснимом мире. Свободен в пустыне, где нет другого пути, кроме как вовнутрь к самому себе. И нет у тебя прочной основы, кроме маленького осколка собственной гордости, который есть ничто и покоится ни на чем… Я задумываюсь, вот я есть. Но кто я? Случайное стечение обстоятельств, ничем не обусловленных…
…Я долго пытался понять, почему же дезертировал из армии. Я не придавал своему поступку моральной значимости. Действие клятвы верности стране обрывается обращением к Богу. Но в моем случае никакого Бога не было. Если я решил рискнуть свободой и репутацией и нарушить закон, что вело к серьезному наказанию, то сделал я это по собственной воле. Хорошо, конечно, что мне удалось избежать наказания, но тогда-то я не руководствовался этими мотивами. Я действовал инстинктивно – таковой оказалась моя неадекватная реакция на поступок, противоречивший моему естеству. Но, если исходить из того, во что я верил в то время, не было у меня никакого естества. Я родился, как все, искорка, вылетевшая из горна, и, если бы эта искорка потухла, никто бы этого и не заметил. Я уже заблудился… И мог лишь углубляться в окружавшую меня тьму…
…Потом появилась Нина. Я проснулся рядом с ней, как просыпается человек при первом солнечном луче. Акт любви, как и акт веры, – полная капитуляция… И там, и тут ты отдаешь все, что имеешь. Так, во всяком случае, было и со мной. Я не могу сожалеть что полюбил Нину, потому что любовь не зависит от ее проявлений… только мое проявление любви вошло в противоречие с нравственными законами. Об этом я сожалею, в этом сознался на исповеди и молился, чтобы получить прощение. Но даже в грехе акт любви, если он наполнен любовью, осенен Богом. Его исполнение, возможно, и ошибка, но его суть не изменилась, и суть его – в созидании, общении, великолепии…
Именно великолепие моей капитуляции перед Ниной и ее – передо мною позволило мне впервые понять, как человек отдает себя Богу, если Бог существует. Мгновение, любви есть мгновение слияния души и тела, и акт веры – взаимный и безоговорочный…
У Нины есть Бог, у меня его нет. Она в грехе, но внутри упорядоченной системы. Я – вне греха, но окружен хаосом… Но в ней я увидел все то, что отверг, в чем нуждался более всего, однако отринул от себя. Из-за этого наш союз ущербен, и придет день, когда она это поймет и, возможно, возненавидит меня…
…Как человек возвращается к вере из неверия? Из греха – это легко, на то есть покаяние. Нашкодивший ребенок возвращается к Отцу, потому что Отец все еще здесь, их отношения не порушились. Но в неверии нет Отца, нет отношений. Человек идет из ниоткуда в никуда. Самые благородные поступки лишены смысла. Я пытался служить людям. Я служил им, Но кто были эти люди? Кто был я?
…Я пытался убедить себя, что должно, должно быть начало, как подкидыш уверяет себя, что и у него был отец. А как же иначе, у всех детей есть отцы. Но кто он был? Как его звали? Как он выглядел? Любил ли меня или забыл навеки? Вот когда познал я настоящий ужас, и, оглядываясь назад, от моей нынешней защищенности я дрожу, покрываюсь потом и неистово молюсь: «Прижми меня к себе. Никогда не отпускай. Не прячь от меня Своего лица. Как страшно во тьме!»
…Как я пришел к Нему? Он один знает. Я искал Его и не мог. найти. Я молился Ему, мне не известному, а Он не отвечал. Я плакал по ночам, утеряв Его. Напрасные слезы и бесплодная скорбь. А потом, в один день, Он вновь оказался рядом…