«Теперь самое главное, чтобы ваши ребята вели себя прилично: ведь они смогут быть в зале суда, — назидательно произнес депутат Черепков. — Проведите с ними работу, разъясните, что сейчас только спокойствие и терпение наши соратники».
А журналистам депутат Черепков сказал, что не считает нацболов экстремистами: «Эта группа на скамье подсудимых не может быть опасна для общества, она может быть опасна для номенклатурных чиновников у власти!»
Журналисты обступили нацбола Тишина, спрашивая про экстремизм в НБП. «За все время существования НБП ни один волос ни с чьей головы не упал», — сказал лидер нацболов.
Тогда я спросила у товарища Тишина про взрыв в латвийском супермаркете, в котором обвиняют нацболов.
— А кто сказал, что это мы сделали? — спросил нацбол.
— Но я читала в вашей газете…
— НБП к этой акции не имеет отношения. Мы иногда делаем провокационные заявления, идя на поводу ваших же коллег-журналистов. Но руки-то — вот они, они не в крови, они чистые.
И товарищ Тишин показал свои чистые руки.
— Но ведь ваши ребята, которых сейчас судят вместе с Лимоновым, купили оружие! — возмутился стоявший рядом журналист. — Зачем они его купили?
— Ну, блин! Мне самому хотелось бы у них спросить, зачем, — развел руками товарищ Тишин. — Я думаю, это провокация ФСБ.
Аналогичные по настроению публикации появились и во всех остальных изданиях. Процесс пошел!..
А вот интервью Лимонова — «Вам будет противно жить без нас». Я его еще коснусь позже. Но сейчас сразу признаюсь, что ответы на вопросы Ольги Алленовой были даны не Лимоновым, а мною, — как раз в те самые первые дни процесса, когда все мы были на нервах, а Лимонов полностью поглощен подготовкой к нему. И нам не хватало времени свиданий на обсуждение различных аспектов дела, а журналисты, естественно, хотели получить ответы на свои вопросы как можно скорее. Поэтому я, с ведома Эдуарда, писал многие из них либо прямо в суде, либо пока ожидал свидания с ним в тюрьме.
После заседания суда корреспонденту Ъ Ольге Алленовой удалось задать несколько вопросов Эдуарду Лимонову.
— Вы кого-то вините в том, что оказались на скамье подсудимых?
— Кому-то это нужно, догадайтесь, кому. Я же никого не виню.
Обвиняют пока только меня и моих товарищей.
— Вы надеетесь на оправдательный приговор?
— От первых двух заседаний впечатление хорошее. Я верю, что буду оправдан. Я не террорист, я писатель, который говорит правду.
— Как с вами обращались в «Лефортово», а как в саратовской тюрьме?
— И в Лефортовском замке, и в саратовской тюрьме ко мне относились и относятся нормально, даже просят автограф.
— Говорят, вы написали новые книги в заключении?
— Две из этих книг уже опубликованы, две скоро будут опубликованы. Еще три, надеюсь, выйдут в свет до того, как завершится этот судебный процесс.
— Вы считаете свою партию экстремистской?
— Я считаю ее радикальной.
— Чем тогда объяснить захват башни матросского клуба в Севастополе в 1999 году вашими сторонниками, а также нападение на штаб СПС в Нижнем Новгороде и взрыв в супермаркете в Латвии, в котором обвиняли нацболов?
— Подобные севастопольской акции протеста проводят различные организации, в том числе и «Гринпис», только по другому поводу. Их можно назвать хулиганскими, но это в любом случае не терроризм. А «экстремизм» — слишком модное сейчас словечко. Взрыв же супермаркета в Латвии — это дело рук местных бандитов, и нацболов никто и никогда в этом не обвинял. Спецслужбы Латвии гонялись за нашими ребятами, выступавшими за гражданские права русскоязычного населения, вместо того чтобы заниматься настоящими террористами. И проворонили их.
— После этого процесса число ваших сторонников, наверное, уменьшится?
— Этот процесс теперь будет открытым, чего так боялась ФСБ. На Лубянке понимают: открытый процесс развенчает миф о чистых руках ФСБ и привлечет в Национал-большевистскую партию новых людей.
— Если вы невиновны, то почему вас арестовали? Кому это нужно?
— Все это нужно нашей аморальной власти и тем ее бездарным и беспринципным слугам, что оказались снова востребованными.
— Не жаль вам молодых ребят в НБП, которых, по всей видимости, ждут суды в связи с законом об экстремизме?
— Нас уже судят без всякого закона об экстремизме, но каждый выбирает свой путь сам. Мы защищаем и ваше право на свободу, и вам будет противно жить без нас.