— Где ваши вещи?
На этот вопрос большевик Бауман ответил бы, что никаких вещей у него с собой нет, но национал-большевик Лалетин промычал что-то такое невнятное, отчего менты сразу же полезли в багажный ящик под его сиденьем.
Обнаружив там огромную сумку, а в ней два автомата и патроны, милиционеры начали составлять протокол выемки. (Такие находки, конечно, бывают в поездах не часто, но и не являются для транспортной милиции чем-то уж совсем необычным.) Дело подходило к концу, когда в купе вдруг ворвался высокий человек в очках, представился подполковником ФСБ Кузнецовым и потребовал от милиционеров… выйти вон.
Как оказалось, четверо чекистов во главе с подполковником сопровождали Лалетина в поезде. Разместившись в соседнем купе, они должны были не выпускать его из поля своего зрения ни на одну минуту (а вдруг бы он передал сумку с оружием кому-то другому или, испугавшись чего-то, выбросил бы автоматы из окошка в туалете?).
Но расслабились опера после тяжелого дня — устроили попойку, позабыв о служебном долге. И в итоге проспали, проворонили, просрали, провалили операцию!..
А ведь задача у них была проследить за Лалетиным до конечного пункта его пути, чтобы установить, кому он там должен был передать оружие. И вот тогда уже можно было бы с чистой совестью брать всю «цепочку» сразу. И не понадобилось бы бить и мучить Лалетина на протяжении десяти дней с целью получить от него эти сведения.
Продавцов оружия, несмотря на их многочисленные и по дробные описания, естественно, так и не нашли. Да и не искали.
И автоматы оказались какими-то странными: ржавыми, со сбитыми прицелами. В суде выяснилось, что все шесть автоматов как бы и не существуют: они не были украдены и не числились по номерам ни в одной картотеке. Видимо, их неоднократно использовали чекисты именно для таких вот «контрольных закупок», то есть для подставы. А для нее очень удобно, когда автоматы не ворованные, но и нигде не значатся. И «продавцов» в таком случае искать бесполезно — ниточка ведь обрывается.
Подполковник Кузнецов признался позднее Лимонову, что он два года следил за ним и его друзьями и полтора года из них колесил по всей стране.
— Теперь тебе и твоей партии — конец! — со злорадством сказал Эдуарду во время его задержания один из подчиненных Кузнецова.
Вот поэтому-то Лимонов, обвиненный не только в покупке оружия, но еще и в терроризме, в создании незаконных вооруженных формирований и в призывах к свержению государственного строя, с полным основанием заявил, обращаясь к суду:
— Прошу считать меня политзаключенным!
И привел аналогию с судом над Чернышевским, которого также судили больше ста лет назад на саратовской земле за его литературные труды и мысли.
Последнее слово подсудимого Савенко
В самом конце судебного следствия Саратовского областного суда по делу Лимонова и пятерых национал-большевиков прокуроры под давлением неопровержимых фактов отказались от обвинений четырех из них в совершении тяжких преступлений. Они оставили им только статью о незаконном приобретении оружия. Этими счастливчиками были Нина Силина, Володя Пентелюк, Олег Лалетин и Дмитрий Карягин. А прежние обвинения остались только у Сергея Аксенова и Савенко Э. В., 1943 года рождения, уроженца г. Дзержинска Горьковской области, содержащегося под стражей в СИЗО-64/1, 3-м корпусе, в камере 156.
Но и в отношении Савенко-Лимонова прокуроры все же признали, что следствие не доказало его авторство и распространение им текстов, содержащих призывы к террористической деятельности и свержению государственного строя в России. Не доказало следствие и эпизод распространения этих текстов Сергеем Аксеновым.
В ходе суда выяснилось, что большинство текстов в «Лимонке» и бюллетене «НБП-ИНФО», в которых следователи разглядели что-то крамольное, не принадлежали Лимонову. Некоторые из них, по утверждению свидетелей, написал Абель, он же Владимир Линдерман, живший в Латвии. Авторами других произведений были, возможно, покойный майор Александр Бурыгин и заместитель председателя НБП Анатолий Тишин. Но, как известно, все сомнения в пользу подозреваемого, то есть в данном случае — подсудимого. И тем не менее, признав это, государственный обвинитель Сергей Вербин все-таки до последнего настаивал, что Лимонов призывал к свержению государственного строя в России и что он — террорист.
На вопрос защиты «Как же так?» прокурор ответил: