— Да ладно, — улыбнулся я. — Чего уж. Рад был помочь. Но так бухать вредно, знаешь ли.
— Слушай, вот только не начинай. Рус мне уже все уши прожужжал, — проворчала она, отпив из собственного стаканчика. — Вы мне родители, что ли, чтобы жизни учить? Сама как-нибудь разберусь.
И снова сделала глоток своей жуткой бурды. Тут моя душа уже не выдержала.
— Прости, конечно, но, как ты вообще можешь это пить?
— А что?
— Кофе с яйцом? Серьёзно?
— Это яичный латте с ванилью, — тут же поправили меня.
— Да хоть тройной эспрессо, — буркнул я. — Даже звучит как ересь.
— Каждому своё. Не нравится — не пей. Кстати. Я хотела спросить. А чего ты тогда так поздно в зал-то пришёл?
— Так хотел с Русом поговорить. Я пропустил несколько занятий и…
— А, понятно, — тут же хмыкнула она и задрала носик. — Он сказал тебе пойти нахрен. В его стиле.
И снова сделала глоток. Меня чуть не передёрнуло. Честно, хотелось взять этот чёртов стакан и просто выкинуть его в ближайшую мусорку. Даже не знаю, почему он меня так бесил. Наверное, сама мысль о смеси сливок, крепкого эспрессо с ванильным сиропом, сахара и взбитого в тёплом молоке яичного желтка вызывала у меня ощущения надругательства над святыней.
— В целом да, — кивнул я, стараясь не смотреть в сторону проклятого стакана. — Но немного не так. Я действительно пропустил несколько дней, но потому, что лежал в больнице.
Анна нахмурилась.
— Погоди, если это так, то Рус должен был принять это во внимание. Он, конечно, строг, но не идиот. Такие вещи понимает.
— Так он и понял.
— В смысле?
— Потом сказал, что я всё-таки могу прийти.
— А ты не пришёл?
— Не-а. Не люблю, когда мне делают одолжения.
Она замолчала, явно о чём-то раздумывая. А затем одним глотком допила свою бурду и встала.
— Пошли.
— Чего?
— Пошли, говорю, — повторила она. — В зал.
— Да что я там забыл?
— Предлагаю пари! — Она вытянула в мою сторону руку с раскрытой ладонью. — Спарринг. Если продержишься против меня пять минут, то я заставлю Руслана вернуть тебе деньги. Он же стопудово с тебя за три месяца затребовал. И сказал, что деньги возврату не подлежат, если сам свалишь. Так?
— Так-то оно так, — кивнул я. — Но на кой чёрт мне это пари? Я же сказал, что сам решил…
— А чё? Струсил? — начала она зубоскалить. — Ко-ко-ко…
Я посмотрел на неё как на маленькую.
— Тупых фильмов пересмотрела? Это, по-твоему, должно меня спровоцировать?
— А что? Нет? — Она облизнула губы и улыбнулась. — Или, может быть, Руслан был прав? И ты просто слабак без мотивации и…
Я встал с кресла так быстро, что она аж шаг назад сделала.
— Никогда не смей говорить мне подобного, — сказал я. — И нет. Деньги — это ерунда. Если уж предлагаешь пари, то ставкой должно быть что-то действительно стоящее.
— Это что же?
— Желание.
— Чего?
Хех, люблю я вот таких людей. У них что в душе, то и на лице.
— Чё ещё за желание? — тут же с подозрением спросила она.
— Любое, — ответил я. — На выбор победителя. Если выиграю, то, как и обещала, заставишь Руслана выплатить мне всё, что я ему заплатил, и сделаешь то, что скажу.
Её глаза сузились.
— А если выиграю я?
— Получишь своё желание.
— С пошлостями?
Тут, признаюсь, офигел даже я. У неё в голове такой круговорот эмоций был, что я даже не мог толком отдельные чувства выцепить. Но отступать не собирался.
— Окей. Любое желание.
Мы ударили по рукам. Спарринг с этой мелочью? Да она сантиметров на десять ниже. Так ещё и, скорее всего, килограмм на пятнадцать легче.
Это будет проще, чем отобрать конфетку у ребёнка…
Глава 9
Роман поднялся по мраморной лестнице на второй этаж родового имения, мысленно отметив, как здесь стало тихо. Старшие братья сейчас за границей, занимались делами семьи, а младшая сестра в принципе редко приезжала после поступления в университет. Она, как и сам Роман, предпочитала жить в городе, а не таскаться каждый раз в загородную усадьбу Лазаревых.
Дойдя до двери, Роман постучал и услышал хорошо знакомое «заходи».
— Звал, пап?
— Да, Рома, заходи, — сказал сидящий за столом Павел Владимирович и добавил. — И дверь за собой закрой.
Казалось бы, обычная просьба. Роман знал, как его отец не любит, когда люди не закрывают за собой двери. Но сейчас произнесена она была таким тоном, что младший сын насторожился.