Все уставились прямо на меня.
— Что ты сейчас сказал, Рахманов?
Голос Игнатова был низким и угрожающим. Да и смотрел он на меня… в общем, нехорошо так смотрел. Не по-доброму.
Ладно, чего уже там. Раз назвался груздем…
— Я говорю, Григорий Владимирович, что это не ее ошибка, — повторил свои предыдущие слова. — Вы сами сказали, что она готовила документы по запросу. И согласование было бы позже. Если это так, то она и не должна была ставить точную дату. Она там в принципе не нужна, так как будет известна позже. Так что если Крылова и не поставила дату в черновике, то в этом нет ничего страшного. Пусть просто переделает документ, и всё.
Что может быть лучше, чем взять раскаленный стальной гвоздь и воткнуть себе в ногу? Хорошенько так воткнуть. Глубоко. Да ещё и провернуть. Для остроты ощущений. Правильно! Лучше этого только указать своему начальству на его ошибку.
— Думаешь, что самый умный, Рахманов? — поинтересовался Игнатов, моментально забыв о стоящей по струнке и боящейся шелохнуться девушке, и направился ко мне.
— Думаю, что я прочитал правила оформления документов, принятые в нашей фирме, — коротко ответил и тут же добавил: — Составленные никем иным, как вами, Григорий Владимирович.
А это означало, что ему, точно так же, как и мне, было известно, что ошибка эта — полная фигня.
Игнатов пристально смотрел на меня. Я в ответ смотрел на него. Молчание продлилось где-то секунд шесть.
— Вот! — внезапно и громко сказал он, что большая часть присутствующих вздрогнула. — Вот то, о чём я говорил! Посмотрите на Рахманова. Хоть кто-то из вас удосужился выучить созданные мною для грамотной работы правила! И я не понимаю, почему единственный, кто указал на эту особенность, — стажёр на испытательном сроке! Мне что, вообще уволить всех вас, бездарей? Да даже обезьяна без образования будет работать лучше любого из вас! Что стоите⁈ А ну живо занялись работой, пока я не вышвырнул вас из здания с вещами!
Так, а вот сейчас обидно, между прочим. А я-то всё думал, прилетит ли мне за то, что я его подловил, или нет. Ну ладно. Обезьяну могу и перетерпеть. Порой меня называли и похуже.
Народ тем временем бросился выполнять свою работу. Ну или делать вид, что они очень и очень заняты. И ведь я не сомневался в том, что большая часть из них знала то же самое, что и я. Просто никто больше не соблаговолил рискнуть и заступиться за девушку. Ладно. Похоже, что представление окончено, так что заберём бумаги и назад в отдел…
— Рахманов, а иди-ка ты сюда, — услышал я позади себя голос Игнатова.
И, судя по интонации, он сейчас не обещал мне ничего хорошего.
— Да, Григорий Владимирович? — натянул на лицо максимально вежливую улыбку.
Игнатов стоял рядом с дрожащей, как осиновый лист, Крыловой.
— Давай-давай, иди сюда, — улыбнулся он и поманил меня пальцем.
Хотелось глаза закатить, но я что, самоубийца, что ли?
Взял папки со своего стола и подошёл.
— Знаешь, я просто поражён тем, как хорошо ты сейчас выступил, — протянул он, явно наслаждаясь ситуацией. — Такой молодец. Выучил правила. Углядел эту неточность. Браво, Рахманов! Я искренне восхищён!
— Спасибо, конечно, большое, Григорий Владимирович, но я пойду, а то меня работа ждет, — постарался свинтить, уж очень не нравился мне его тон. Как и эмоции.
— Ну что же ты, не торопись. Такое усердие в учёбе заслуживает поощрения!
— Ну что вы, Григорий Владимирович, я безумно рад учиться у такого профессионала, как вы. Эта честь уже сама по себе награда.
Ага. Прямо счастлив до ужаса. Можно этот долбаный цирк уже закончится и я пойду? Лесть она такая… лесть. Хотя тут главное не перегнуть палку, а то собеседник это воспримет как издевку. Но вроде не перегнул. Или перегнул?
— Нет, Рахманов, всё-таки я настаиваю. Раз уж ты такой усердный и ответственный, то я просто обязан раскрыть твой потенциал! — торжественно проговорил он, глядя мне в глаза и даже не скрывая сарказма в голосе. — А что может быть лучшим учителем, чем лежащая на плечах ответственность!
О нет. Не-не-не. Не надо…
— Надо, Рахманов, надо, — закивал Игнатов.
Так, стоп. Это я вслух сказал?
— Григорий Владимирович…
— Теперь за Крылову отвечаешь ты, — отрезал он. — Уверен, что такой старательный и ответственный работник приложит все силы, чтобы она стала примерной и высококвалифицированной сотрудницей. Её успехи — твои успехи, Рахманов. Её ошибки — твои ошибки.
Наклонившись ко мне, он заговорил вновь, но уже куда тише.
— И если я увижу хоть одну, то ты вылетишь отсюда вслед за этой девчонкой, и мне плевать, кто там за тебя поручился с шестьдесят седьмого. Я никому не позволю тыкать мне в лицо моими же правилами. Ты меня понял?