– Макс не сказал имени, – продолжаю я. – Но по описанию подходит.
Виктор не отвечает. Он берет одну из пуговиц на столе и сжимает в кулаке, как нечто дорогое сердцу. И меня осеняет:
– Скрытые камеры?
– Они самые, – кивает Шестирко. – Я установил парочку в палате. Видео почти загрузилось.
– Потрясающе! – восхищаюсь я.
Наконец-то корабль с тайнами пришвартуется и вынесет ответы на берег.
– Какого хрена? – кричит Виктор.
Я отшатываюсь, потому что никогда не видела его в ярости, а Стефан подбегает, заглядывает в экран.
– Повреждены? – нетерпеливо спрашивает парень. – Как они их нашли?
Виктор – с раскрытым ртом – упирается в стол, прожигает взглядом черный экран, на лице красочно читается слово: «Невозможно!»
– Но ведь не все видеозаписи с камер повреждены, – аккуратно напоминаю я. – Проследите, кто поднимался на третий этаж, кто заходил в больницу. Мы знаем главное – это женщина.
– Чего? – удивляется Стефан.
– Наши уже все посмотрели, – качает головой Виктор. – Будем и дальше изучать, но Стеллы там нет. Если она не влезла через окно… однако территория больницы видна с камер, и те, кто заходил, опрошены.
– Что-то должно быть, – не унимаюсь я.
– Эми, ты возлагаешь на камеры чересчур большие надежды, они окупаются только у их продавцов.
– Стелла? – переспрашивает Стефан. – Кто это?
– А если допросить ее? – настаиваю я. – Проверить, есть ли у нее алиби.
– У нас на нее ничего нет, кроме твоих предположений, – вздыхает Виктор. – Думаешь, я никогда не подозревал Стеллу? Миллион раз. У нее всегда есть железное алиби, а у нас одни догадки. Эта женщина годами маячит в деле, но предъявить ей нечего. Из-за специфики… работы ее мужа, скажем так, Стелла много раз фигурировала в делах об убийстве как симпатичное приложение. Всего раз мои товарищи приблизились к тому, чтобы всерьез взять ее за задницу… по одному жуткому делу. Очень давно. Но это тоже были догадки. Стелла не могла быть той сумасшедшей. Я, конечно, способен представить ее за процессом выкалывания глаз, однако… неважно, короче.
О господи…
Ту преступницу, случайно, не Кровавой Мэри называли?
Пока я вспоминаю вырезки из альбома Стеллы, Виктор хмурится и трет переносицу. Он достает из коричневого пиджака флакончик капель, увлажняет глаза, усеянные красными трещинами, и устало продолжает:
– Мы проверили, кто поднимался на второй этаж. Это либо пациенты, которые на лечении давно, либо медицинский персонал. – Он захлопывает ноутбук и обращается к Стефану: – Скачай все видео с камер. Изучим в офисе.
Парень бросается исполнять поручение.
– Пока грузишь, разбей список людей, которые были на этаже, – Виктор мерит шагами темную комнату, – выпиши женщин отдельно.
Стефан кивает и через минуту говорит:
– Из пациентов только мужчины. Посетителей нет.
– А из медицинского персонала? – уточняю я.
– Все свои, – бурчит Стефан. – Никто не видел чужаков. Все шесть женщин действительно работают врачами в больнице. Мы проверили.
– А если Стелла прикидывалась не просто работником больницы, а конкретным врачом? Чтобы не возникло подозрений, – предполагаю я.
Виктор задумчиво трет затылок. В комнате тишина. Воздух электризуется от напряжения между нами.
Я осознаю, что мужчины мою теорию еще не рассматривали.
Взяв у Стефана список, Шестирко отыскивает на записях женщин, которых они вычислили, а парень находит их анкеты из отдела кадров. Виктор фотографирует на телефон фрагменты видеозаписей, затем подносит айфон к уху и твердо говорит:
– Я скину список имен. Через десять минут все эти работницы должны быть в сто первом кабинете. Никого не выпускать.
– В смысле шестой нигде нет? – орет Виктор, и я вновь поражаюсь, как за секунду он способен превратиться в совсем другого человека. – Было приказано никого не выпускать!
Двое полицейских нервно переглядываются; третий оправдывается, уверяет, что никто не покидал здание.
– Ты либо прямо сейчас докажешь, что у людей есть способность распадаться на атомы и вылетать в форточку, либо будешь уволен, – рычит он в лицо старшему лейтенанту. – Обыскать каждую щель. Хоть за плинтусами ее ищите, мне плевать. Живее!
Виктор возвращается в комнату, где собрали работниц. Четырех из них он уже опросил.
Минуту я прихожу в себя. В ушах звенит из-за криков Шестирко. Еще и басом! Если Виктора не знать, то может показаться, что перед вами суровый тиран. Он даже плечи держит по-другому. И взгляд: строгий, тяжелый. Ладони либо за спиной, либо сжаты в кулаки. Возникает чувство, что он способен вырубить собеседника с одного удара. Хотя… наверное, так и есть, учитывая специфику деятельности.