Сплошной хлам.
У стен лежат сморщенные коричневые коробки. Я осторожно открываю одну из них – и обнаруживаю самого гигантского паука, которого когда-либо видела! Отшатываюсь. Спотыкаюсь о другую коробку и падаю на целую кучу из них. Издаю протяжный хриплый вой. Выползаю из хлама. Кашляю от пыли.
Пока прихожу в себя, замечаю фотографию внутри разодранной коробки. Вряд ли бы я обратила внимание, но… на ней Ева. Любопытно. Здесь целая коллекция ее фотографий. Снимкам много лет. Цвета со временем поблекли. На большинстве фотографий она совсем маленькая, но есть и взрослые.
– Смотри, что нашел!
Подпрыгиваю и хватаюсь за сердце.
– Я чуть не умерла! – бросаю в Виктора крышку от коробки.
– Прости. – Он протягивает стопку листов. – Это та девушка. Убитая в университете.
Округленными глазами я читаю текст под ее фотографией. Это что… досье?
– Не понимаю, – моргаю я.
– Она была связана со Стеллой, заметки на полях сделаны самой Гительсон. Я изучал ее почерк, – поясняет Виктор. – Но это точно не родственница. Не знаю, кем она приходилась Стелле, однако…
– Помощницей, – шепчу я.
И останавливаю взгляд на слове «сирота».
– А еще я нашел поддельные паспорта, – радуется Виктор, кидая их передо мной один за другим. – Девушки на любой вкус.
– Может… она убивает помощниц, когда они ей надоедают? – предполагаю я.
– Скорее, когда плохо себя ведут, – ухмыляется он. – Ладно, пошел искать дальше.
После некоторых раздумий, чтобы успокоиться, я продолжаю рыться в кипе фотографий. Между ними есть и разные бумаги, значки, игрушки, письма. Для меня полнейшую загадку представляет то, почему вещи Евы спрятаны в подвале. Стелле было больно смотреть на все, что связано с мертвой племянницей, и она замуровала память о ней под домом?
Это нелогично.
После смерти сына Стелла ничего не поменяла в его комнате, оставила все ровно так, как было до его смерти. Для нее вещи родных людей представляют священную ценность.
Я нахожу старую потрепанную тетрадку. В ней стишки. Судя по выцветшим чернилам, они записаны Евой в подростковые годы. Буквы скачут по строчкам. На полях кривые рисунки людей и животных. Кроме стихов, есть много не связанных между собой фраз, будто человек, который их написал, не мог сложить мысли во что-то цельное, но очень старался.
Задеваю взглядом паспорта девушек. Стелла собиралась сделать мне какое-то предложение. Неужели она хотела меня в помощницы? Десятки вопросов! Почему все они сироты… и почему умирают? Стелла сама от них избавляется?
Виктор что-то говорит между делом, но я абсолютно ничего не слышу – стараюсь уложить в голове все, что я знаю о семье Гительсонов. Разглядываю фотографии Евы. Из-за ее трагедии столько всего случилось… и до сих пор страдает так много людей… Ее зеленые глаза притягивают меня, как свет в конце тоннеля. Несколько минут внимательно изучаю ее снимок анфас, а потом замечаю одну странность. И застываю. Стараюсь понять, что это означает… вероятно, даты неправильные?
– Эмилия! – кричит Виктор.
Он рывком оказывается рядом и закрывает меня собой. Я выглядываю из-за его ноги. В дверях стоит девушка в черном приталенном комбинезоне. С пистолетом в руке. Она держит Виктора под прицелом.
– Рената?
Мы произносим ее имя одновременно и врезаемся друг в друга изумленными взглядами.
– Ты ее знаешь? – удивляется Виктор.
– Она помощница Стеллы, – киваю я. – А ты-то откуда ее знаешь?
Рената заливается смехом и хлопает в ладоши. Я не понимаю, что происходит. Чем дольше думаю, тем становится интереснее, ведь Шестирко смотрит на гостью как человек, который проснулся утром и осознал, что любовница его ограбила. Вынесла весь дом. Деньги, ценности. Он ее искал, искал… и вот нашел. Эта сцена так им подходит, что можно было бы снять отличную короткометражку: «Встреча аферистки и ее наивного парня». Меня завораживает это зрелище. А потом я вспоминаю, что у них обоих желтые глаза. Исключительно редкий оттенок.
Родственники?
– Вот оно как… – глубокомысленно бормочет Виктор, а затем делает шаг навстречу девушке.
– Стой на месте, детка, – заискивает она. – А то отстрелю что-нибудь очень-очень важное, да?
– Виктор, кто она тебе? – дергаю его за локоть.
– Мне? – Он издает истеричный смешок.
– У нее твои сатанинские глаза! – восклицаю я. – И ты ее знаешь. Таких совпадений не бывает!
– Мои глаза уникальны, – саркастично фыркает он. – У нее линзы.
– Оу, – девушка строит грустное лицо. – Ты знал? И не сказал? Я думала, что у нас нет секретов друг от друга.
Каждое ее слово звучит сладко, игриво и медленно, словно она по кусочку кормит нас отравленным шоколадом.