– А у меня еще допы по английскому, – грустит Дремотный.
– Опять? Скоро все подумают, что вы встречаетесь, – смеется Венера. – Чаще тебя к нему никто не ходит.
– Ну, знаете ли, это вы учили в школе английский, а я учил немецкий. Что мне остается? Ах, ну вас, – отмахивается и встает. – Пойду лучше делом займусь.
Парень щедрым жестом распахивает куртку с набитыми внутренними карманами. Там настолько много барахла, включая коллекцию отмычек, что я удивляюсь, как он не позвякивает на ходу. Он достает самокрутку, направляется к ребятам у окна. Дым прозрачными спиралями струится над их пальцами.
Венера вдогонку кричит:
– Наркоман!
И шлифует ногти дальше.
Леся недовольно ездит по мне взглядом, словно хочет раскатать по стене. Я дипломатично ни на кого не смотрю. Хоть меня и обсуждают. Не могу разобрать, что чувствую, на меня редко обращают внимание. Я просто тень, гуляющая в стенах университета, и вот вдруг умудрилась стать объектом интереса. Каково? Неплохо. Думала, будет хуже. Некое приятное щекотливое таяние под ложечкой, что ты не пустое место, а личность со своими индивидуальными чертами и мнением. В общем, зуд довольно возвышенного порядка.
Раздается звук уведомления на телефоне. Новое сообщение.
От Лео.
«Вызову тебе такси. Сама не иди по метели, поняла?»
Ох, какое благородство. Карету мне, карету! И карета, конечно же, повезет меня к нему домой, а не в общежитие.
Ловлю себя на – ужасной, пошлой, дрянной – мысли, что я бы этого хотела. Поехать к нему… стянуть с него рубашку… почувствовать его горячие поцелуи на шее… и не только на шее…
Господи, нет! Нет! Да что со мной?!
Пишу ответ:
«У меня дополнительные занятия. Выйду, когда снег утихнет. И пойду домой с Венерой, а не одна, так что не надо».
Новое уведомление.
«Нет у тебя никаких дополнительных занятий».
«Ты этого не можешь знать!»
«Я знаю все, Хромик. Даже с каким бешеным темпом ты сейчас дышишь».
И смайлик.
Твою мать, серьезно? Он прислал мне смеющийся смайлик? Шакал?
– Ты чего такая воодушевленная? – интересуется Венера.
– Если бы я кого-то убила… ты бы хотела это знать? Или предпочла быть в неведении?
Что я несу?
– Конечно, хотела бы.
– И что бы ты сделала с этим знанием?
– Я бы… – она задумывается, отрываясь от шлифовки ногтей пилкой, – помогла тебе спрятать тело.
– Не смешно! – растерянно воплю я. – Я серьезно, Ви! Если бы я кого-то грохнула?!
– Зависит от контекста. Причины. Может, ты убила насильника или вора, напавшего на тебя… или ее, – кивает на Лесю.
– Ты неисправима.
– Я просто люблю тебя. Вот и все.
– А если бы…
– Эми, что на тебя нашло? Ты ведешь себя странно. При этом мы обе понимаем, откуда взялись твои вопросы. За что ты, кстати, еще не прощена! Как ты могла не сказать, что парень, с которым ты потеряла девственность, – Чацкий?! Да я сама убить тебя хочу!
– М-м-м, девственность, – игриво протягивает Дремотный, выглядывая из-под куртки.
Венера разворачивает его голову пальцем и снова накрывает курткой.
– Прости, – бормочу.
– Черта с два! Выбирай, по какому обряду хочешь быть похоронена? Привычный нам православный, японская кремация, индонезийская посмертная вечеринка, южнокорейская кремация с бонусом в виде бусин из твоего праха…
– Бусин?
– Да, корейцы так делают. Из праха можно сделать бусины и хранить их дома в красивых флаконах как элемент интерьера.
– Иногда ты меня пугаешь… Ладно, тогда я хочу быть погребена в собственной пирамиде среди золота и драгоценностей, – подыгрываю, зная, что эту волынку Венера может тянуть до утра. – А пока ты будешь все организовывать и учитывая, сколько времени тебе искать место и рабов для постройки пирамиды, я расскажу тебе о Лео. В итоге ты меня простишь и отменишь похороны.
– Что ж, начинай, пока я буду искать саркофаг в интернете.
Нашу игру прерывает хлопок дверью. Музыка и гомон смолкают, а парни у окна разгоняют ладонями дурманный дым.
В аудиторию входит профессор. Не наш. Он тоже ведет уголовное право, но у старшекурсников, и главное – это тот сумасшедший профессор, с которым якобы дружит Шакал. Заведующий кафедрой уголовного права. Он сумрачно оглядывает всех. Воцаряется почти полная тишина, прерываемая только бегством парней на свои места. Дремотный чуть через парту на нас не переворачивается. Совсем обкурился, придурок.
Я вдруг ощущаю на себе внимательный взгляд. Когда поворачиваю голову, профессор уже идет к доске, берет мел и начинает писать свое имя, но я уверена, что секундой раньше он смотрел на меня. С другой стороны, почему ему нельзя на меня смотреть?