Прекрасно, у меня паранойя.
Выглядит он своеобразно для преподавателя. В черном костюме, похожем на кимоно. Коренастый. Скуластый. На правой руке сразу двое часов. Серебристые очки стрекозьей формы. И огромные выпуклые глаза: когда смотрит, чувствуешь себя нагим и жалким.
– Арье Аронович Цимерман, – произносит он то, что написал кривыми загогулинами. – До конца года вести уголовное право буду я… И я бы так не веселился на вашем месте, товарищи. – Профессор переводит взгляд на Сергея, торопливо прячущего покерный набор. – В этом году только от меня зависит, что вы окончите: университет или армию. А если вы привыкли платить за экзамены, у вас есть уникальный шанс продемонстрировать миру свои таланты и доказать, что отец-судья – еще не повод стать прокурором. Главное – идти к мечте, и вы обязательно станете и сутенером, и криминальным авторитетом, поверьте. Все в ваших руках.
– Простите, – поднимает руку Лара с первой парты. – У нас экзамен через две недели, его тоже… вы будете принимать? У некоторых уже самозачеты. Вы ведь… поставите? Мы старались весь семестр.
«Старались» – это у них приносить доклад и читать всю пару у кафедры, чем обычно мы и занимались. Всех, включая профессора, это устраивало.
– О, для вас, дорогие, у меня есть специальная приветственная кампания. Все незачеты бесплатно. По акции. Разбирайте, пока добрый.
Отличники бледнеют. Дуются. У меня самозачета нет, я мало что теряю, кроме покоя. Венера прогундит всю неделю. Дремотный вскрикивает, дует на пальцы. Обжегся о тлеющий в кармане окурок.
Профессор щурится.
– Ах да, в пятницу контрольная. Хочу посмотреть, что вы вообще знаете. Опрашивать вас и слушать заикание желания нет. Буду оценивать письменно.
– О нет, – воет Венера, вцепляясь в плечо. – У меня паническая атака! Паническая атака!
Вызвав ужас на лицах студентов, Цимерман перестает яростно сверкать глазами и даже улыбается.
– Сегодня разбираем статью сто пятую кодекса. Убийства. Но детализируем до каннибализма. Кто мне скажет, как регулируется данный феномен в законодательстве?
– Никак? – шмыгает простывшая Аврора Дерипаско.
Ее брат-близнец утыкается носом в ладонь, недовольный внезапным вниманием к их парте. В отличие от сестры, он в университете водится как сорняк и просто списывает у нее домашку. Их семья богата. Червонец знает, что бизнес отца перейдет к нему. И просто покупает большинство оценок на экзаменах, сколько бы они ни стоили. А вот мозги он приобрел на сдачу.
Интересно, как он будет сдавать экзамен Цимерману? С наушником и сестрой на проводе? Я бы его послала на месте Авроры. Однако у них особая связь. Все-таки двойняшки. Из-за красно-ржавого цвета волос их называют Червонец и Червонка. Не самые приятные клички. Я безумно счастлива, что мне пока никто прозвище не дал.
Кроме Лео, ага…
В общем, брат и сестра Дерипаско – одновременно разные и одинаковые: веснушчатые, тусклоглазые, тонкогубые, высокие. Большие сплетники. Неразлучные, как валенки. Сними один, и вторая нога отомрет на морозе. Они всегда вместе. Сестра прощает непутевому брату все что угодно и держится его тенью.
– Кошмар, – тихо бормочет Дремотный, ковыряя парту. – К концу года он затрахает нас до смерти.
– Заткнись, – ворчит Венера, – а то он на нас уставится.
– Угомони подругу, а? Она не в себе. На людей бросается, щипает меня под партой. Если это флирт, то он мне не нравится, я люблю всякие ванильные нежности.
Профессору кто-то звонит. Кто-то важный. Он выходит за дверь, чтобы ответить на звонок, и вся аудитория издает стон негодования.
Пока студенты лютуют, я спрашиваю у Дремотного:
– А что ты о нем знаешь? Он неадекватный?
– Абсолютно сбрендивший. Но умный. Гениальный даже, говорят. Он пишет книги по юридической психологии и коллизиям в уголовном праве, автор сотен статей и постоянно выступает на всероссийских конференциях. Писал докторскую по самым опасным маньякам и, между прочим, брал у них интервью. Умеет по почерку рассказывать о людях то, что они сами о себе не знают. Короче, мозги Цимермана ценят многие, но студенты, естественно, его не переносят. Он же монстр. Чтобы ему сдать, надо быть следователем с десятилетним стажем. Остальные пересдают по двадцать раз, если их не исключают.
Венера утыкается носом в сумку.
– Не плачь, я с тобой позанимаюсь, – Дремотнный гладит ее по голове. – Индивидуально.
– Иди к черту, извращенец, – брюзжит она, шлепая его по ладони.
Цимерман возвращается в аудиторию, садится на стол и спрашивает: