Я поражался. Эдик - прирожденный актер.
- Вот ты хоть и говоришь, что друг его, а правды-то и не знашь. – Дед грустно взглянул на меня. – При смерти он ходит…
- Как!? – Эдик казался искренним.
- Хворь у него какая-то… Лекарь районный сказал, что не жилец он. Алевтина моя вся уж испереживалась. Такой парень ласковый был. И в хозяйстве поможет и воды принесет. Дюже люб он нам…
- А баба-то есть у него? – зачем-то спросил Эдик.
- А то ты не знаш? Тоже мне, друган. Все девки по нему сохнут. По одному взгляду запрыгнуть готовы. А он нет… Другую судьбу себе выбрал… В услужение Господу нашему…
- Он монах чё ли? Я и не ведал…
- Да ну, - дед махнул рукой. – Какое там. Не верующий он, прости Господи его душу. А, токмо, зарекся он. Вот, мол, церковь дострою, тады и умирать можно. Вот, достроил и слег. Как на ногах стоит, ума не приложу, все в лежку лежал…
- Это допинг, дедушка, - сказал Эдик.
- Чавой? Слово како-то заморское…
- Я говорю – горилки принял и встал…
- А-а, так ему потом еще хуже будет… А что на вас за одёжа какая, бесовская.
- Так, уделался он, пока до меня добрался. И меня всего уделал и избу мою… Вот я и нарядил, что под рукой было…
- Чудно как-то…
- Так от ряженых осталось. Не выбрасывать же. Вот и пригодилась одежа…
- Ты, я смотрю, парень-то толковый, - дед улыбнулся. – Радеешь за друга-то…
- А как же, дедушка?…
- Ну, веди его до дому… А я Алевтину пришлю, состряпает чего-нить.
- Не надо, дедушка. Чего зря старого человека гонять. Я сам справлюсь. Ты лучше дорогу покажь. А то я-то у него не был ни разу, все он ко мне ходил.
- Ну, пойдем, покажу. Парень ты, видать, хороший, Данилко. Не бросил друга-то в канаве, до дому дотащил. Вот сам Васька - сердешный, видать, и друзья у него такие же… Хорошие, ведь, люди завсегда друг к другу тянутся…
Дед всю дорогу болтал. Видать, соскучился по общению. Иногда я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Эдик был виртуоз. Он так уболтал деда, что тот ему еще и бутыль самогона всучил со словами: “Накось. Продрог, поди…”
- Вот изба-то его, - сказал дед. – Должно быть открыто. Васька никогда не закрывается. Ты уложь его, Данилко. Пущай отдыхает. Эвон умотался как. А я пойду пожалуй… А то Алевтина наругает. Она у меня такая – злючая, но сердешная.
- Спасибо дедушка.
Старик ушел. Я выпрямился и вздохнул.
- Все косточки затекли, пока я пьяного изображал.
- Косточки у него затекли, - возмутился Эдик. – У меня руки отваливаются, тащивши тебя.
- Ты - молодец, Эдик.
Эдик улыбнулся и потряс бутылем перед лицом.
- Испробуем старорусского пойла?
- Погоди, сердешный друг мой Данилко. Сперва со здешним “мной” покалякаем.
Эдик рассмеялся и постучал в дверь.
Никто не ответил.
Я подошел и постучал в окно, в котором виднелась зажженная свеча.
Опять тишина.
- Пошли, - сказал я.
Мы вошли в избу.
Было сумрачно – пламя свечи не могло осветить всего помещения. На самодельной тахте я увидел лежащего своего двойника. Он был бледен и прерывисто дышал.
- Чуть не опоздали, - проговорил Эдик. – Я пойду, дверь закрою… и окна тоже.
- Ты… ты… кто?… - не спросил, а скорее – выдохнул лежащий “я”. – Сгинь… Сат-тана…
- Я – ангел, - неожиданно для себя самого сказал я. – Ты готов к новой жизни?
- Ты – ангел?... – на его глазах появились слезы. – Но… я не… верующий…
- Не обязательно быть верующим, чтобы жить праведно, - и откуда у меня красноречие взялось. – Твои деяния на земле запечатлены и на небесах. Господь дает тебе новую жизнь.
- Я… поп…равлюсь?
- Да, - ответил я. – Ты станешь помощником Божьим в делах его мирских.
Наместником Господа на Земле.
- О, Господи… я счастлив…
- Так ты готов? – спросил я.
- Да…
Я прижал ладони к его вискам.
- Закрой глаза и думай о новой жизни, во славу Господа нашего…
Процедура была привычна для меня. Я уже несколько раз спасал своих двойников. Я вбирал в себя их накопленный опыт и знания, как тот пресловутый “вампир-Хранитель”. Только с совершенно противоположными целями. И никаких проблем не возникало. Страшно не было. Ведь, по сути, я спасал смертельно больного человека. В мире же оставалась лишь его материальная оболочка. Я засовывал сознание своего двойника на ту самую зарекомендовавшую себя “антресоль”, чтобы потом, вернувшись в свой центровой мир, осуществить слияние при помощи Гошиной установки. Сам сделать эту процедуру я пока не мог. Я был силен, но не настолько.
Эдик неизменно следовал за мной повсюду. Его помощь была огромна, его интуиция не раз уберегала нас от неприятностей. Его чувство юмора прибавляло оптимизма, а его оптимизм вселял надежду на успешный исход дела. К тому же, он был моим другом. Хотя сам он предпочитал, чтобы я называл его своим оруженосцем. Да мне было без разницы. Эдик – он и в Африке Эдик.
- Ну, вот и всё, - я чувствовал легкое головокружение и слабость. Все-таки процедура отнимает много сил.
- Ты уже профи в этом деле, - улыбнулся Эдик. – Не тошнит?
- Самую малость, - меня действительно немного подташнивало. Обычная реакция. Через пару часов пройдет.
- А то может?... – Эдик кивнул в сторону бутыля с самогоном. – Испробуем старорусской?
- Почему бы и нет, - я улыбнулся. – Для поднятия тонуса можно.
- Щас. Посуду поищу, - Эдик взял свечу и стал оглядывать самодельные шкафы и сундуки. – Махорки не хочешь?
- Нет, - ответил я. – Курить не хочется пока. Вот если бы нюхательного…
- Нашел! – крикнул Эдик. Он вернулся в комнату, неся две огромные деревянные кружки. – Вот.
- Интересно, что они такими дозами пьют?
- Знамо что, - улыбнулся Эдик. – Медовуху или брагу.
- Ну, наливай. Испробуем местного пойла.
Эдик разлил, сперва понемногу - только широкое донышко скрыло.
- На пробу, - сказал он. Взял кружки и протянул одну мне.
Я понюхал. Запах был приятным. Какие-то травы. Не как обычная бормотуха.
- Ну, давай, для поднятия тонуса, - мы чокнулись и выпили.
- Бр-р-р, - Эдик выпятил глаза. – Крепкая, зараза… Но бодрит.
- И на вкус ничего, - согласился я, чувствуя, что тошнота проходит и ноги перестали дрожать.
- Смотри-ка, у тебя румянец появился, - изумленно сказал Эдик.
- Да я вообще чувствую себя превосходно, - улыбнулся я. – И слабость прошла, и тошнить перестало… Дайка сигарету Дону Кихоту…
Эдик рассмеялся и протянул мне пачку. Затем разлил снова.
- Давай закрепим результат.
Мы выпили еще по одной.
- Прямо – живая вода.
- Точно.
Мы рассмеялись. Выпили ещё по одной.
- Надо бы поскорей похоронить его, - сказал я, взглянув на Васькино тело.
- А давай его в подполе и закопаем, - сказал Эдик. – Пускай его родной дом станет ему последним пристанищем.
- Хорошая идея, - я не возражал. – Интересно, они лопаты уже изобрели?
- Давай поищем во дворе.
Во двор выходить не пришлось. Лопата нашлась в сенях. И, кстати, довольно острая.
- Теперь копать будешь сам, - сказал Эдик. – А то мне надоело быть твоим личным могильщиком.
- Не вопрос, - согласился я. – Наливай - для укрепления мышц тела.
Эдик хохотнул и разлил. Мы снова выпили. Я почувствовал, что косею. И не мудрено, без закуски-то.
- Так, - сказал я. – Где тут вход в подземелье?
Крышка в подпол отыскалась не сразу. Она спряталась под соломенной циновкой в углу прихожей. Эдик принес еще свечей, которые обнаружил, когда искал посуду.
Я спустился в подвал и оторопел.
Обстановка здесь была не соответствующая внешнему облику избы. Во-первых, здесь было довольно глубоко (я стоял в полный рост), а во-вторых сыростью, как в обычных подвалах, вовсе и не пахло.
- Эдик, спускайся, - сказал я вверх. – Тебе будет интересно.
Эдик спустился.
- Ни фига се! – воскликнул он. – А подвал-то с секретом…