И эта Аня сидела сейчас в кухне Кирилла, смотрела ровно и отстранённо. Словно перед ней был чужой ей человек.
— Не может быть, — тихо сказал Кирилл.
Молодая женщина, которой так и не довелось стать любящей мамой для своего сынишки, вновь потеряла все свои эмоции, бесстрастно глядя на мужчину и обдавая его холодом своей безмятежности.
Кирилл упустил тот момент, когда ее глаза закатились, и на него в упор посмотрели два белоснежных провала. Спина покрылась ледяным потом, ноги стали ватными, и кружка только чудом не выпала из ослабевших рук.
Перед ним был не человек.
Он понял это той хищной интуицией, которая выручала его на работе. Осознал это своей душой, поскольку у того создания, что было сейчас напротив него — души не было.
— Я истинный адвокат мёртвых. У меня нет облика. Нет души. Только разум и логика, человек. Я хозяин договоров на человеческие души. И, скажу тебе сразу, человек, чтобы ты не питал иллюзий и не думал о глупостях, которых так много в ваших словах, мыслях и религиях.
— Религиях?
— Я не нечистый дух. Я не посланец из вашего ада. Но я действительно живу там, куда живым вход воспрещён. У меня всего лишь договора, но не сами души. Поэтому даже не думай о том, чтобы попробовать у меня отобрать что-то, ибо я — ничего не имею.
— А…
— То, что ты видишь, лишь оболочка, воссозданная по памяти души, а у души всего три попытки на то, чтобы ощутить все эмоции. Но на все про все у них ровно три секунды. Ни секундой больше, ни секундой меньше. В остальное время — это живые говорящие куклы, которые будут выполнять то, что я им скажу.
— Это…
— То, что ожидает всех, кто подпишет со мной договор, человек. Это то, что ожидает и тебя, если ты дашь мне своё согласие. Если ты скажешь «нет», а у тебя ещё есть такая возможность, мы просто уйдём из твоего дома. И ты забудешь о встрече с адвокатом мёртвых. Мы станем для тебя сном.
— Меня не пугает плата, — Кирилл, пересиливая себя, смотрел в белые глаза, и пытался не бояться, заглушить тот потусторонний ужас, поднимающийся из глубин души из-за чуждости гостя. — Что? Что ждёт того, кто…
Договорить мужчина все же не смог. Адвокат наклонил голову, тихие слова раскатывались по комнате и отпечатывались, казалось бы, калёным железом в голове Кирилла.
— Око за око, зуб за зуб, смерть за смерть. Он будет платить за то, что натворил.
— Ты просто возьмёшь и вызовешь его в суд?
— Нет, я не судья, я не человеческий адвокат, хотя так и назван. Пошутил один, немного зло, а имя прицепилось и осталось.
— Имя?
— Да. Адвокат. Имя.
Кирилл удивлённо наклонил голову, а гость продолжал говорить устами любимой когда-то им женщины.
— Я представляю права мёртвых и слежу за тем, чтобы их обидчики были сполна наказаны. Я не выношу приговоров, я слежу за выполнением того принципа возмездности, что я тебе уже сказал. С тобой рядом просто кукла, человек. Ты можешь делать с ней все что угодно, но упаси тебя твой бог пытаться оживить эту душу или вдохнуть ее в чужое тело.
Кирилл отвёл глаза:
— Мы не тревожим покой мёртвых, Адвокат.
— Для тебя же будет лучше, если это останется правдой, человек, — зазвучало в комнате и все пропало.
А Аня, хлопая ресницами, пыталась сморгнуть слезы, выступившие из-за внезапной рези в глазах.
И спустя пять минут, после того как она умылась и села за стол с пакетом мандаринов, голос её звучал глухо и без эмоций, когда она рассказывала, безучастно глядя в глаза Кирилла:
— Я помню все. Но я ничего не чувствую. Горячо или холодно, больно или сладко, горько или тоскливо — я больше ничего этого не ощущаю, и все это не более чем воспоминания одной души. Не знаю, с чем сравнить. Скорее, с прочитанной книгой. Однажды, я читала, знаю это, но ничего не ощущаю. Пустота, тут. — Показала она на собственную грудь. — У нас не бьётся сердце. Нет крови. Мы не дышим.
— Но… мандарины?
— А, — Аня кивнула. — Да. У каждого из нас подписаны контракты с Адвокатом. На выполнение одной его просьбы. И у каждого в контракте есть строчка, которая является «якорем» для нас в этом мире. Своеобразным напоминанием для нашего тела о том, что оно… не просто набор костей, жил и мышц, а все-таки единый организм. Я не понимаю, как это работает… Мы выбираем один продукт и должны его есть время от времени. Это удерживает нас на этой стороне.
— Где ты познакомилась с Адвокатом?
— По ту сторону смерти. Он помог мне там, поэтому в моем договоре только одна строчка. В твоём договоре, если ты согласишься на его подписание, будет три.
— Почему именно ты?
— Потому что я местная, знаю этот город, а ещё я знаю тебя.
— Меня?
— Да, — Аня медленно кивнула, — Адвокат не любит сам общаться с людьми, всегда выбирает посредников. В наши задачи входит сбор данных, что случилось, кто в этом виноват и к каким последствиям это привело.
— Я и без этого сбора все могу рассказать.
Аня искоса посмотрела на Кирилла.
— Помнишь, я часто говорила про незадачливый город, который был разбит, потому что в кузнице не было гвоздя? Так кто самый виноватый в случившемся?
— Враг, который припёрся в город, где его не ждали и где ему были не рады, — отозвался Кирилл, не задумываясь. Разговор этот он помнил, они не раз его заводили. И не раз звучала короткая побасенка про гвоздь и разбитый город. И спорили бывало до хрипоты, приводя друг другу один за другим исторические примеры.
В этот раз Аня спорить не стала, только спросила:
— Видишь? Каждый может иметь свою точку зрения на историю. В этой можно сказать, что виноват был кузнец, у которого не было гвоздя, и он не подковал как следует лошадь. А можно обвинить во всем лошадь, которая захромала, хотя она скорее — жертва обстоятельств.
— Это абсурд! В таком случае, можно обвинить и командира, который позволил себя убить! И конницу, которая была разбита!
— Точно. Можно. И нужно. Приговоры выносятся всем, кто несёт какую-либо ответственность за произошедшую трагедию. Не важно, кто что сделал, он понесёт такой же урон, как и тот, что нанёс. Вольно или невольно, живой или мёртвый — все неважно. Важно лишь то, что месть свершится в любом случае. Таков закон Адвоката мёртвых. Такова его работа.
Кирилл промолчал.
Замолчала и Аня.
За окном покачивались ветви деревьев. Тонкие деревца гнуло почти пополам, ветер крепчал.
— Что ты будешь делать, если я соглашусь на договор?
— Изучать. Ходить. Спрашивать. Задавать вопросы. Делать все, что нужно, чтобы найти правду.
— Это опасно?
Девушка безмятежно взглянула на Кирилла и спокойно, размеренно повторила.
— Я мёртвая. Мне ничего в этом мире уже не опасно.
— Хорошо. Мёртвая, не мёртвая, мне все равно. Я буду рядом с тобой, и прослежу, чтобы ты не пострадала в любом случае.
Аня не стала спорить. Споры — это пристрастие горящих душ, в ее душе огонь жизни еле тлел, поэтому она просто ровно сказала:
— Как хочешь. Но сначала — договор.
— Давай.
— У меня его нет, — покачала головой Аня. — Но раз ты согласен, договор принесёт ворон.
«Это просто невозможно» — вертелось на языке Кирилла, но он смолчал.
«Это просто невозможно», — вертелось в мыслях, когда он смотрел на ворона, сидящего на подоконнике. В клюве у огромной птицы был договор.
Договор, кстати, был совершенно не похож на… какой-нибудь финансовый или экономический, по крайней мере, на человеческий он похож не был совершенно, ибо слов там практически не было.
На куске белоснежной бересты были написаны странными чернилами слова.
«Око за око, зуб за зуб, смерть за смерть.
Доверяю Адвокату мёртвых отсчитать плату и возместить её».
— Роспись кровью, — подсказала Аня.
— И что будет? После того, как я распишусь?
— Да ничего. Просто договор будет заключён, а мы займёмся твоим делом. У нас не так много времени…