В сущности, эти люди являли собой цвет московской интеллигенции: врачи, передовые научные деятели, педагоги. Ульянов-Ленин обменялся поклонами с великолепным переводчиком и литературным критиком Шулятниковым, сестра которого Анна уже успела побывать в заточении в Петропавловской крепости. Потом поискал глазами историка Михаила Покровского, с которым летом прошлого года встречался в Женеве, однако почти сразу вспомнил, что тот арестован полицией после разгрома восстания.
— Владимир Ильич, вы позволите, я закончу свое сообщение? — произнес Жданов.
— Да, конечно же, сделайте одолжение…
Пожимая по пути протянутые руки, новый гость обошел вокруг стола и уселся на свободное место, между активным большевиком товарищем Курским и членом московского комитета РСДРП Николаем Рожковым.
— Угощайтесь пока, угощайтесь, пожалуйста, — любезно предложил хозяин, и обернулся к супруге. — Душа моя, ухаживай за гостем…
Стол, покрытый белоснежной парадной скатертью, оказался не бедным, не скудным и вовсе не постным: мясные закуски, какая-то рыба, нарезанная прозрачными ломтиками, соления разного рода, два пирога с подрумяненными боками. Среди блюд и приборов совершенно естественным образом дополняли друг друга наливка из вишни и северная рябиновая настойка в пузатых графинчиках — между которыми, разумеется, занимал свое место недорогой, но отменный коньяк производства товарищества «Н. Л. Шустов с сыновьями».
— Вы, может быть, голодны? Велеть, чтобы подали что-нибудь с кухни? — шепнула Надежда Николаевна, наклонившись к уху Владимира Ильича.
— Нет-нет, благодарю, — так же тихо, чтобы не мешать докладчику, ответил гость.
— Итак, — говорил между тем хозяин дома, — я уже имел честь напомнить, что слово «адвокат» имеет латинское происхождение, от «advocare» — призывать на помощь. В Древнем Риме, когда лицо задерживали или вызывали в суд, оно сообщало, чьим клиентом является, указывая на своего патрона, и таким образом сложилось общее понятие «advocati» — «призванный в защиту кого-либо на суд»…
Присяжный поверенный Владимир Анатольевич Жданов примкнул к социал-демократам совсем недавно и в качестве добровольной партийной нагрузки принял на себя издание и редактирование московской газеты «Свободное слово». Однако доклад его на сегодняшнем собрании литературно-лекторской группы был посвящен совершенно другой проблеме:
— Вместе с тем, как указывают в своих работах некоторые видные теоретики права, деятельность по защите интересов в суде не в отношении себя лично, а в отношении другого лица, впервые оформилась в публичную самостоятельную форму в Древних Афинах. Именно благодаря Древним Афинам, в отличие от Спарты, родился и получил развитие суд, доступ в который для свободных граждан был открыт в равной степени. Собственно, отсчет римской традиции европейского права следует вести с того момента, как легионами Суллы были взяты Афины и на месте большей части Греции образовалась очередная римская провинция Ахайя…
Владимир Анатольевич перевел дух и продолжил:
— Разумеется, Древний Рим был успешен не потому, что он просто заимствовал что-то от уходящих цивилизаций, а вследствие того, что умел эти заимствования развивать и применять. Так, например, в римском обществе занятие правом было делом коллегии жрецов-понтификов, откуда и происходит используемое до настоящего времени слово «коллегия». Это обеспечивало таинство власти и составляло дополнительный ресурс контроля над обществом и государством. Вместе с тем, предательство интересов службы неким Гнеем Флавием, который похитил у своего понтифика и обнародовал сборник юридических формул, которые тот использовал в судебных процессах — так называемые legis actiones, положило начало публичной юриспруденции. А спустя еще какое-то время действующий понтифик Тиберий Корунканий, плебей по происхождению, пошел еще дальше: он стал за плату открыто разбирать вопросы юриспруденции и высказывать свое мнение публично, вне процедуры судопроизводства. Именно вследствие этого правосудие окончательно сделалось доступным познавательной способности каждого свободного гражданина Рима…
Все, о чем рассказывал докладчик, было прекрасно известно юристу Ульянову-Ленину еще из университетского курса. Однако большинство присутствующих к вопросам теории и истории права отношения не имело, поэтому Жданова слушали с интересом. Кое-кто даже делал пометки и записи.