Но отказаться от крайних (в Афгане избегали прилагательного «последних») боевых было все-таки негоже… К тому же Гриша Ураков, также готовившийся к дембелю москвич, корешок Званцева, привел самый труднооспоримый довод:
– Слышь, бача[13], пока до Асадабада дойдем, бакшиш подсобираем, дуканы потрясем… Чтоб не пустыми уходить в Союз… Слышь, Адвокат?
Адвокатом Званцева прозвали за его два курса юрфака. Олег сначала заводился на эту кличку, а потом привык, потому что клички были почти у всех, и «Адвокат» была еще не самая плохая…
Полтора года в Афганистане сильно изменили Олега. Кровь, жестокость, гипертрофированная грубость человеческих отношений на войне и чудовищная бессмысленность происходящего не сломали Званцева, но словно заморозили его изнутри.
Романтика «интернационализма» вылетела из головы в первый же месяц, после первого же сопровождения колонны по Салангу. Дальше все пошло еще быстрее: альтернатива была проста – либо принять жестокие и страшные законы войны, либо свихнуться или погибнуть. Слабонервные и добренькие гибли первыми. Званцев хотел вернуться.
Первый «дух», которого Олег замочил лично, словно отрезал Званцева от тех, кто остался в Союзе. То есть Олег, конечно, вспоминал и Сергея, и Катю, но они стремительно отдалялись от него. Катя вообще была неизвестно где, известно только, что устроилась она сытно со своим мужиком. Сергей… Через три месяца в Афгане Челищев казался Званцеву наивным ребенком, как и тот Олежка Званцев, который учился миллион лет назад на юрфаке.
Олег писал в Союз редко, потому что письма все равно слишком часто не доходили – либо из-за цензуры, либо просто из-за раздолбайства почты. Уйдя в армию из-за презрительно брошенного Катериной слова «сопляки», Олег считал, что стал в Афгане мужиком. Среди своих братков он был в уважухе. Стараясь не вспоминать о Кате, он все равно постоянно думал о ней, и мысли эти теперь были грубыми, животными. Олег скрипел зубами по ночам, думая о том, каким дураком он был тогда в Союзе. Права была Катька, сопляками они были с Серегой. Надо было хватать Катерину и держать крепко, а не ахи-охи разводить… А может быть, она ждала того, что ее схватит не он, а Серега?
«Ничего, вернемся – разберемся», – как молитву, каждую ночь шептал Званцев, засыпая…
До Асадабада Званцев не дошел. На переходе от Баграма к Кабулу Олег почувствовал себя плохо. Он крепился, надеялся, что все пройдет.
На полдороге до Джелалабада БМП[14] Званцева, ушедшая чуть в сторону от основной трассы в боевое охранение, подорвалась на противотанковой мине. Серьезно никто не пострадал, Олега скинуло с брони и, видимо, слегка контузило… Контузия была совсем легкая, и все бы обошлось, если бы желтуха уже не схватила его…
Они еще не дошли до Джелалабада, когда Званцев почувствовал, что ему просто кранты…
Взводный угрюмо выслушал Олега, выматерился и без особой надежды в голосе спросил:
– А курить можешь?
– Нет… Тошнит все время… Херово…
– А моча как?
Олег без слов махнул рукой.
– Понятно… И повезло же тебе… Ладно, давай к ротному, бери направление…
В джелалабадском медсанбате Званцева не приняли, потому что мест там не было совсем. Медсанбат был забит ранеными, которые лежали просто под открытым небом. Из Кабула ждали две «вертушки», которые должны были забрать партию «тяжелых» в кабульский госпиталь. К этой партии причислили и Олега, который держался уже просто из последних сил, балансируя на грани забытья…
Под вечер пришли «вертушки». Не глуша двигателей, выскочившие экипажи стали матюгами подгонять погрузку.
Младший сержант Званцев был вписан в посадочный лист второго борта и ждал, пока загрузят «тяжелых», борясь с подступающей дурнотой.
Из первой «вертушки» выскочил летчик, что-то заорал санитарам, потом подскочил к Званцеву и рявкнул:
– Что стоишь, кенар?! Помоги носилки закинуть!
Олег, шатаясь, помог санитарам впихнуть носилки с изуродованным человеческим телом в чрево «вертушки» и хотел вернуться к своему борту.
– Куда? – заорал летчик. – Живо влезай, бача!
– Да я вроде на тот записан… – слабо пытался возразить Званцев.
– Да какая разница! В Кабул? В госпиталь? Ну и влезай живо, там потом разберемся!..