Я считаю, что человека во многом определяет и изобличает его настоящего несколько вещей. Одна из них — наличие или отсутствие денег. С деньгами все проще: проще быть честным, проще быть любезным, обходительным, «правильным», верным слову. И кажется, вот оно истинное лицо. Но нет, самая настоящая личина выявляется тогда, когда деньги были, а сейчас их нет на то, что раньше хватало. Потому что для них появилось применение поважнее, как у революционера: цель — как их применить. Вот тогда попробуй отказаться от приглашения в гости, скинуться на какое-нибудь мероприятие, не поехать на отдых с компанией, отдать долг, когда за тебя рассчитались в кафе или клубе, бросив: «Сочтемся!».
Озвучить честно, что сейчас нет финансовой возможности. Ведь окутывает страх уязвимости кратно. Буквально выходные назад ты был на вершине мира, бухая с девицами в ресторане с продолжением в иллюзии, что ты царь без царства, но все же царь. А сейчас надо честно сказать, что сдулся: «Царь-то ненастоящий». И вот момент истины для тебя: «Увы, я занят», «Дел много», «Уже планы», «В следующий раз». И много аналогичной чепухи.
И переживаешь, съедаешь себя из-за лжи и притворства. Но вот ты опять в баре, наливаешь себе и дамам, заряжаешь на «депутата», который знаешь, где брать без «виталиков» и прочего. И все это оплачиваешь монетой, за которую продал себя!
Я всегда поражался, с каким удовольствием и фанфарами можно спускать свою жизнь и принципы в унитаз. И чем громче «оркестр», тем дольше «музыка играет».
Мне удавалось это очень долго. Я был очень компанейским и коммуникабельным. Все говорили, что харизма зашкаливает. Я никогда не был обывателем: коллекционировал винил, чутко чувствовал искусство и любил рок-концерты, классическую музыку. Проходное коммерческое кино не смотрел и не уважал. У меня был свой стиль и вкус. Я умел красиво изъясняться, шутить и очень нравился женщинам. Ну, головы они оборачивали при виде меня. Может, потому что природа не обделила и внешне.
Со мной хотели тусить — я был щедр и, как «поручик», спускал все, что было, и мог легко заплатить за всех. Однажды в Тако я закрыл все счета девушкам, выйдя из туалета и вытирая нос. На хрена я это сделал? Для меня до сих пор загадка.
Если я еще и находился в подпитии, то часто испытывал дискомфорт. Позже получалось его только чувствовать, а не вступать в спор с человеком, утверждающим, что «Роллинг Стоунз» — американская группа и напевающим, выдавая за их творение, песню «Baby, Like My Fire». Или еще хуже: «Виски Кола — королева танцпола» — это круто, а “Блэк Саббат” — неизвестная старая хрень.
Или вот одна «гештальт-терапевт», начитавшись проходных книг по психологии, из тех, кто «живет в моменте», «здесь и сейчас». Не ругается матом, ест авокадо, в Инстаграм выкладывает падающий снег с подписью: «Зима пришла и очищает». А следующее фото — пятой точки с выгодного ракурса. С убеждениями, что хороший человек — синоним человека с деньгами. Она заявила: «Сергей Михайлович Достоевский мне близок по духу!».
Моё негодяйство чище вашей святости, считал я. И после 200 грамм виски с удовольствием вёл беседу с той, которая даже имя Достоевского перепутала. А после «заморозки лица» мог ей и очароваться.
Так я и функционировал. И не заметил, как приблизился новый год — я обожал этот праздник, точнее перспективы новогодних каникул. Они давали ощущение легальности пропадания из жизни. В детстве это позволяло ложиться за полночь, а сейчас — без чувства вины игнорировать звонки и СМС на отходняках. Весь этот год я брал трубку по понедельникам с ненавистью к себе, к миру и соответственно к звонящему. Если остатки ответственности не позволяли проигнорировать входящий, правда их становилось все меньше. Ведь сдерживать раздражение получалось все реже.
Я сидел с Олегом в Саке, вторая половина декабря 2021 года, середина недели — то ли среда, то ли четверг. Темы наших бесед всегда были максимально странными: от «бытия моего» до «масонства и мирового правительства, крутящего весь мир на болте». Но мне это очень импонировало. Не было ни фальши, ни интриг, ни осуждения, ни обсуждения кого-либо.
— Пойду курну, гоу? — показывая на свою баночку из-под орешков, торчащую слегка из кармана его пуховика, шепнул Олег.
— Неее, фенкс!
Травку я не любил. С неё у меня начиналась паранойя. Предыдущий опыт курения с Олегом в его кафе закончился тем, что все официанты превратились во внештатных сотрудников ФСБ. Они собирали информацию о том, с кем я работаю в качестве адвоката и о чём говорю. Да и вообще поедание мороженого и пирожных без контроля — это компромат.