К счастью, степняки не разбрелись охотиться, а ждали меня, собранные и молчаливые.
Коротко переговорив со Смелым Вороном, мы выстроили их в колонну, в конце которой стоял заведённый автомобиль.
Я сломал печать, активировал портал, и они пошли в него, ведя под узды своих коротконогих выносливых и умных лошадей. Последним проехал я, боясь, что портал «истает».
Здесь пахло Степью. Настоящей, лицевой, ароматной, пряной.
Тут не было населённого пункта в обычном смысле этого слова. Был пункт таможни, который в основном никого и не досматривал. Скопление торговых палаток, позволяющих вести некое подобии коммерции со Степью. Поодаль — шатры степняков.
Степняки не любили город. Непонятное для них явление, собрание каменных домов и недружелюбных законов, которые так легко нарушить и угодить на каторгу. Но у них была потребность в товарах, особенно патронах, лекарствах, сложной технической и кузнечной продукции, тонкой ткани и прочим, чего Степь в качестве продукции дать ну никак не могла, если только как трофеи.
Сами они привозили товары с другой стороны Степи, шкуры, пушнину, мясо, гнали скот, везли и контрабанду, на что таможня частенько закрывала глаза.
На стыке двух культур и цивилизаций таким образом появился стихийный рынок и скопление людей возле него. Трудно было назвать это посёлком, скорее напоминало стойбище, как у самих степняков.
Здесь, порасспросив местных, мы узнали, что Кабыр вчера был тут «с приятелем», купил пару степных смирных лошадок и ускакал, не оставшись даже ночевать.
Здесь я попрощался с молчаливыми хакасами и даже попытался отдать им автомобиль.
— Мы не уметь водить авто, — недоумённо пожал плечами Смелый Ворон. — Тут его не бросай. Украдут.
На рынке я потратил часть той тысячи и купил степнякам во множестве товары в дорогу. Собственно, мог и не заезжать в продуктовый в городе, тут было всё что душе угодно. Остаток выдал наличкой.
День двигался к вечеру, хотя до заката было ещё далеко.
Мы с Джо стояли на краю селения и смотрели, как группа хакасов верхом на своих лошадках неторопливо уходит в сторону горизонта. Тут постоянно кто-то прибывал или уезжал, по одному или караванами, так что этот факт не интересовал никого, кроме меня. Увижу ли я этих парней, которые так запросто (и в общем-то, занедорого, в отличие от меркантильного Шамана) спасли меня от смерти? Скорей всего, нет. Жизнь дарит нам множество встреч и столько же разлук.
Джо помахал им вслед рукой, хотя никто из хакасов не оборачивался. Надо же, для него это прямо яркое проявление сильных чувств.
— Хорошие ребята, да? — с лёгкой иронией спросил я его.
— Да. Весёлые, интересные, деловитые, — выдав подряд так много слов, обычно невозмутимый китаец умолк.
Мне кажется, только ему мрачные молчаливые суровые охотники могли показаться весёлыми. Всё относительно.
Машину я бросил прямо с отмычкой в замке зажигания, в приямке в сторону шатров степняков, только обтерев тряпкой на предмет отпечатков пальцев. Пусть местная полиция пока не умеет их снимать и идентифицировать, но бережёного Предок бережет.
Теперь, пешие (но с портальным свитком в кармане) мы пошли в местную чайхану и заказали себе манты по порции каждому и средний чайничек зелёного чая.
Джо разочарованно буркнул, что степняки чай заваривать совсем не умеют, а манты совершенно не идут ни в какое сравнение с китайскими пельмешками. Я же тем временем на всякий случай проверил свой мобилет, которым почти не пользовался. Разумеется, связи тут, в самой «жопе мира», абсолютно никакой не было.
Однако вдумчивое созерцание телефона и задорное чавканье Джо (чавкать и шумно есть для многих китайцев норма и даже элемент вежливости) навело меня на некоторые мысли. Телефон ведь должен быть на многое способен.
Еще не стемнело, когда я решительно открыл дверь в городское учреждение «Телефон. Телеграф», местный аналог социальных сетей и глобальной сети.
Заплатив сразу за десять минут равнодушной тётеньке-телефонистке, я открыл блокнот и для начала записал номер из трофейных воспоминаний.
Я знаю про «сольпуг» довольно много, но пока не знаю, как это использовать.
Диск стационарного аппарата солидно крутился, вызывая ритмичное потрескивание в трубке, потом, после некоторых раздумий, в глубине трубки раздался долгий солидный звук вызова.
Целых шесть гудков, прежде чем с той стороны с грохотом взяли трубку.