— Это как раз ерунда и хорошо знакомый мне плацдарм. Но юридических методов у них нет?
— Только добровольная оплата. Билет у Вас на сегодня?
— На завтра.
— А Вы возьмите и покиньте город сегодня. Только не через большой вокзал, а пригородный, сядете в поезд до Челябинска, например.
— А что сказать извозчику?
— Железнодорожный вокзал «Северный», в пригороде. Они поймут.
— Сколько с меня за консультацию?
— Десять рублей.
Он передал мне деньги, серебряную имперскую монету в десять рублей и радостно потряс руку:
— До свидания, вернее сказать, прощайте, надеюсь, больше не увидимся.
И он поспешил на выход, я встал, проводил его и даже увидел, как он перехватил сонно бредущий экипаж и уехал.
А я возвратился, плюхнулся за стол, всё ещё сжимая монету и вернулся к своим размышлениям.
Я не склонен решать сложный вопрос подбрасыванием монетки. Орёл/решка, да или нет. Только логика и прогнозирование ситуации.
Но тут была неопределённость. Мой иск по компании «сольпуг» слушался сегодня в одиннадцать часов.
Вообще судебный процесс против компании «Грюнк», то есть официальной части «сольпуг», это был манёвр, направленный на то, чтобы их обидеть, причинить урон, дезориентировать. Как на войне. В юридическом смысле мы и были на войне.
Когда в недавнем прошлом десятки моих коллег узнали, что кто-то подал иск на эту фирму с суммой иска «за миллион рублей», то стали натурально осаждать их, чтобы получить заказ на оказание услуги по их защите.
К гадалке не ходи, им сулили победу и разгром противника, то есть моей липовой фирмы против липовой конторы злых мафиозников.
А защищать они мутную преступную контору будут от призрака, от «никого».
А сегодня утром отец приволок пахнущую почтовым клеем и сигаретным дымом папку, комплект документов по моей фирме «Цукерман и сыновья» (город Москва). И теперь получается, что я контору эту полностью контролирую и мой виртуальный удар, и полнейшая туфта, эволюционировали в нечто реальное.
Я снял трубку и через некоторое количество гудков услышал мурлыкающий и прошибающий меня током волшебный голос Ангелины.
— Привет, моя хорошая.
— Привет… Как день проходит?
— Да вот, в суд надо идти, о чём и звоню.
— Один из наших процессов?
— Нет. Да… Ты мне скажи.
— Ну, ты хоть подсказку дай, не мучай девушку неопределённостью.
— Фирма «Грюнк»…
— А… Такая себе у тебя подсказка. В общем, слушай, что могу сказать. Официально есть уголовное дело по банде Владоса. Есть аресты нескольких второстепенных фигурантов, ну тех, кого они нам оставили. Обещают передать ещё двоих, моё начальство им верит. Так вот. Фирма «Грюнк» в протоколах и материалах упоминается, но не более того.
— То есть, выемки по ним не было? Уголовного дела?
— В качестве кого бы мы их того?… Выемки документов и вещественных доказательств МЫ тоже не делали, а если «кто-то» и делал… негласно и неизвестно кто, к нам с жалобой на такие насильственные действия никто не обращался, так что это просто упоминаемая по делу контора, не более того.
— Но на них числится десяток объектов недвиги, машины, которые им недавно сожгли, они наверняка успели купить новые и так далее…
— Аркадий, — мягко произнесла она в трубку, — у нас в производстве нет никакого дела про трафик наркотиков через Кустовой. Это понятно? Это то, что я могу сказать по телефону, выводы делай сам.
— Понял. Делаю. Пока, я тебе попозже наберу.
— Буду ждать, а пока мне нужно работать.
Она повесила трубку, пошли длинные гудки.
В руках у меня была монета в десять рублей, серебряный червонец, которым мне заплатил за консультацию обер-лейтенант.
Идти или нет? С одной стороны, адвокат Филинов, тот из них, кто красивый и умный, пока никак с этим громким, дорого оцененным делом не связан. В деле лежит от них доверенность, сам иск подписан подписью директора, за которого любезно подписался один аккуратный немец с Чёрного рынка.
И не появись я сейчас, это дело начнёт само по себе тихо-мирно умирать. А с другой стороны, учредителем фирмы «Цукерман и сыновья» является гражданин Солодожаров. И судя по лежащему у меня в сейфе паспорту, это тоже, в общем-то, я или человек, максимально на меня похожий.
Как в песне:
'- Там в краю далёком, есть у меня другой.
— Милая моя…. Взял бы я тебя…
Но там в краю далёком…
Другой — это тоже я.'
Орёл — иду в суд, решка не иду. Я подбросил монетку и поймал её на поверхности стола накрыв ладонью. Выждал пару секунд, потом встал и, не глядя, стащил монету со столешницы и, не глядя на результат, закинул её в карман брюк. Не будет тут монета определять ничего в моей жизни. Пойду. Монета нужна только, чтобы принять решение, подтолкнуть его рождение, а не сделать выбор за меня.
Сцапал портфель, на секунду стал перед зеркалом и пошёл в суд. Там мне как-то привычнее, чем по папоротниковому лесу скакать бодрым диким кабанчиком от боевых магов.
— Встать, суд идёт! — в зал, шурша подолом чёрной мантии, с чёрным же, но шёлковым подбоем, шествовал судья Родионов.
Я и мои оппоненты встали. Кроме нас в зале был неидентифицированный мужичок самой невзрачной внешности. В первый момент я подумал, что он часть команды, которая работает против меня, однако по жестам, по дистанции было понятно, они тоже не знают, что это за шнырь и что тут делает. Интересно девки пляшут.
Оппонентом был немолодой, страдающий одышкой мужчина, я его уже встречал, это старший Рубинштейн, светлая голова, не понятно, что он забыл в Кустовом. Вместе с родным и двоюродным братом основали достаточно крепкую адвокатскую контору, только братья работали всё больше по уголовке и специализировались на делах о контрабанде.
Принимаемый местным парламентов закон о свободе торговли, который декриминализовал большую часть торговли макрами, лишит их львиной доли заказов. Но это — их проблемы, конечно.
— Дел слушается судьей Родионовым при секретаре Морушниковой, есть отводы?
— Доверяем, отводов нет, — почти синхронно ответили мы.
— Слушается дело по иску фирмы компании «Цукерман и сыновья» к компании «Грюнк» о взыскании задолженности, основной долг плюс неустойка, всего на сумму один миллион триста восемьдесят девять тысяч двести один рубль восемьдесят копеек. Проверям явку. Начнём со стороны истца.
— Адвокат Филинов Аркадий Ефимович, представляю ордер и доверенность.
— Так, доверенность и ордер вижу, доверенность нотариальная, по сроку действия не истекла, по полномочиям… — судья бегло просмотрел стандартные формулировки доверенности и удовлетворённо кивнул, — участник допускается. Теперь к ответчику.
У ответчика тоже было всё в порядке, две доверенности, вторая на неприметного молчаливого помощника Рубинштейна. Было бы любопытно на них взглянуть, когда только успели выдать? Наверное, до нападения на меня.
— А Вы у нас кто, от кого? Третье лицо?
— Слушатель, — привстал и криво улыбнулся незнакомец, на котором скрестились недружелюбные взгляды представителей и истца и ответчика, то есть, он не нравился сразу обоим сторонам.
— Слушанье открытое, слушатель допускается без проверки документов, тем более Вы их предъявили на входе, — констатировал судья. — Итак, краткая форма. Истец.
— Да, Ваша честь! — к суду обращаются «уважаемый суд», но профессиональные участники это правило нарушают в пользу традиций или обращаясь к судье по имени и отчеству, суд, как правило, не возражает.
— Вы поддерживаете иск?
— Сторона истца поддерживает иск в полном объёме.
— Сторона ответчика, Вы иск признаёте?
— Сторона ответчика иск не признаёт, просит отказать в полном объёме. Это возмутительная профанация!
— Илья Адамович, давайте в порядке регламента. Истец, доложите кратко суть иска и требований.
Я кивнул, взял перед собой папку с делом, уже открытую на первой странице иска и, подсматривая в него, как в шпаргалку, но не читая «по бумажке», уверенно начал: