— А вы, наверное, всё найденное пустите в ход? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Из телеги будут кресла. Щитами перекроем сарай, — старший из братьев был спокоен и уверен в себе. Не сомневаюсь, что они тут обустроят настоящий лагерь, не забывая, впрочем, и про некоторую секретность, ведь задача стояла нетривиальная, выйти из поля зрения секретной службы.
Фёдор тем временем умылся, и мы приготовились совершить тут первый полёт.
Перед вылетом развернули карту.
— Прямо все их нужно посетить? — спросил он, когда я показал наши зоны полета.
— Да, надо охватить все.
— За один раз точно не сможем. Думаю, три вылета, может быть — два. Город избегаем?
— Да! Пробуем. Дядя Ваня?
— Да? — отец семейства неторопливо мыл посуду в новой раковине. — Что такое?
— Могу я попросить машину перегнать поближе к деревне. В сами земли Вьюрковского не стоит лезть.
— А как тот, кто перегонять будет обратно в эти пустоши вернётся? Это же извозчик, который денег стоит и лишние глаза.
— А его самолёт захватит, я с ним после посадки поменяюсь местами. Кто повезёт?
— Я, — поднял руку средний. — у меня руки под руль заточены.
— Давайте выберем место, чтобы можно было сесть самолёту и грузовику доехать.
Устроили небольшое совещание, которое плаво перетекло в подготовку самолёта, заправку баков, проверку закрылок, шасси, рулей, корпуса.
…
— От винта!
Ветер, утро, мягкий солнечный свет и летящие по своим делам птицы.
Мы летали, я гонял фотоаппарат, постепенно изучая земли кустовской республики и делал самые разные открытия, как географические, так и не очень.
Внезапно в кармане зазвонил мобилет. Это был отец.
— Да, мой патриарх! — мне пришлось согнуться в три погибели в «гнезде пилота», чтобы потоки воздуха не мешали говорить и слышать.
— Ты на улице, сын?
— В некотором роде.
— А можешь зайти в помещение?
— Тут его нет.
— Опять со степняками спутался? Ну ладно. В общем, рассказываю тебе… абсурд, конечно, я докладываю тебе… ну, пусть так. По делу «Грюнк» мы нашли кое-какое имущество, но нужно подписать ряд ходатайств от имени заказчика. В уголовном деле следователь готов выдать активы, ремонтное оборудование, три здания, мебель и триста тонн ферромарганца.
— Что такое этот ферра… Что-то железное?
— Вроде того. Вот и следователь не понял и на всякий случай арестовал, думал это сырьё для изготовления наркотиков. Даже отобрал образцы и отправил на экспертизу.
— Забавно. А в действительности что-то по металлургии?
— Добавка в сплав, для изготовления высокопрочной стали. У «Грюнк» была операционная деятельность для прикрытия преступной, поэтому они таскали простые товары, типа этого. Но он качественный и его можно продать.
— Огонь. Практический вопрос, что с меня?
— Заказчик, директор заказчика и его подписи.
— Насколько я знаю, он где-то в центральной части империи. А почему ты не можешь подписать, есть же доверенность?
— Это за пределами полномочий, — вздохнул он, своим вздохом намекая, что крайне печальна необходимость мне объяснять такие элементарные вещи.
— Я попрошу своего помощника, он заберёт заявления и обеспечит подписание. А ты сдашь, на подачу документов-то у тебя есть полномочия, верно?
— Погоди, — с металлом в голосе остановил меня отец. — Ты только что сказал, что Солодожарова нет в республике? Как ты вознамерился подписать его подписью?
— Подделаю.
— Что я слышу! Позор на мои седины!
— Не надо было спрашивать, если не хотел такое услышать, — легко ответил я.
— Хорошенькое начало работы, представить следователю поддельные документы. Ты верно считаешь, что он такой же олух, как и все прочие?
— Я считаю, что ему не с чем сравнивать подпись.
— Почему это? Есть же наши доверенности, как минимум…
— Опять ты спрашиваешь. Там подписи изображены той же рукой.
— О, Предок! Что ты за адвокат такой?
— Очень даже успешный адвокат.
— А наш с фирмой «Цукерман и сыновья» контракт, по которому семья должна заработать скромную копеечку для погашения неподъёмного долга?
— Вот и опять! Я же открытым текстом намекаю, не спрашивай, если тебя пугает ответ. Просто не спрашивай.
— Как я рад, что твой дед умер и не видит постигшего наш род позора! Ты закончишь жизнь на каторге, если не на виселице.
— Не бойся, отец, — с плохо скрываемой иронией ответил я. — У меня дипломатический иммунитет.
— Что⁇!!!
— То! Я посол одного небольшого государства в Кустовом, никто меня не тронет. Вернее сказать, если и тронут, то там будут такие силы, что их подобные мелочи интересовать не будут.