— А откуда свет. Ну я имею в виду, откуда электричество? Ведь паровоз освещает себе путь громадным фонарём! Он электрический.
— Конечно! Раньше были на керосине и жгли они его уйму. Сейчас лампы накаливания, никаких макров. Экономия!
— Так откуда ток?
— Ну, тут дело какое, — Митяй не стал меня подкалывать по поводу технической безграмотности и удивительным образом сохранял сравнительно трезвое мышление и состояние ума. — Мы же паровоз? Ну, в смысле едем на нём?
— Да, паровоз.
— А паровоз от слова пар, так?
— Принцип работы паровоза, как в котле создаётся давление, как пар вырывается и толкает поршни, которые приводят в движение колёсную группу, я себе представляю. Но также понимаю, что электричество в этом процессе не участвует.
— Верно. Но пар, он и в Африке пар. Его надо куда-то отводить. Если бы мы посмотрели снаружи локомотива, — он ткнул пальцем куда-то вперёд и чуть вверх, то увидели бы чёрную такую штуку, как улитку, только с две тонны весом. Она чёрная, как многое тут, так что без ста грамм не разберёшь, но это не совсем часть парового механизма. Это паровая турбина. Знаешь принцип действия турбины?
— В общих чертах, в школе учил.
— Пар беспрерывно двигает в турбине лопасти на оси, ось крутит динаму, а та самая динама заряжает аккумуляторы. Что самое забавное, для перемещения паровоза этот аккумулятор не нужен. Вот таким макаром электричество, изначально совершенной системе паровоза чуждое, плотно в нём поселилось.
— Освещение?
— Да, оно даёт свет в кабине, и наш маршевый фонарь питает. И помпу высокого давления гоняет, которая делает температуру в котле равномерной и помпу фильтра тоже, за счёт чего вода в котле достаточно чистая, хоть чай заваривай. И пожарное оборудование на электричестве, рация опять-таки.
— Круто.
— Железные дороги высокотехноло… логи… высокой. Тьфу! Короче, за железные дороги!
…
Несмотря на кажущуюся скорость, паровоз, тем более такой как наш, грузовой, двигался сравнительно медленно и к границе мы прибыли уже после заката. Митяй предупредил, что мы пребываем почти одновременно с пассажирским составом, так что на нас, если не плевать, то… Основной интерес у пограничников к толпе пассажиров, пересекающих границу республики, тому, что они могут везти и кто они такие.
Особый интерес у погранцов вызывал тот факт, что Кустовой — город вольный, где пряталась от правосудия орда каторжников, преступников и прочих криминальных элементов, которым в эту вольницу надо было как-то попасть. Граница — узкое место, где эту рыбку пограничники ловили.
Поезд остановился. Митяй высунулся на улицу, вздохнул, потом сел на своё кресло и, балансируя бумажками на коленке, принялся что-то рисовать и писать в каких-то документах.
Наш состав поставили в боковой путь, кармашек, где мы целых сорок минут ждали, чтобы к нам пришёл наш пограничник со штампом о проходе границы.
Тяжёлый удар кулака о дверь сопровождался громогласным «Откройте, служба государственной границы!».
— Заходи, чего стучишь! — проорал в ответ Митяй.
Зашёл пограничник и для начала стал зачем-то принюхиваться, что смотрелось комично, потому что он сочетал это с серьёзным и даже надменным выражением лица.
Потом он прошёлся и открыл стенной шкаф, в котором обнаружил спящего и всё ещё дышавшего перегаром железнодорожника. Так я узнал, где первый помощник (я-то был вторым).
— Спит, что ли? — спросил донельзя серьёзный пограничник.
— Спит. И будет спать, — уверенно ответил Митяй. — Он гульбанил четверо суток, вернулся на одних инстинктах. Чего б ему не спать?
— А документы его?
— У меня.
— Это нарушение!
— С чего бы это? — искренне возмутился Митяй. — Где это сказано, что пересекающий границу должен быть трезв, как стёклышко?
— Так он не то, чтобы просто не трезв, он вообще спит?
— А на кой ему бдеть? Дай малому поспать, чего пристал⁈
— Мне надо личность установить.
— Флаг в руки. В смысле, документ в руки и устанавливай, сколько влезет.
Пограничник взял в руки наши паспорта и выжидающе засопел.
— Хорошилов! — с нажимом сказал Митяй.
— Да-да?
— Денег не дам.
Пограничник возмущённо приподнял бровь.
— Денег не дам, — повторил Митяй. — Я сегодня пустой, ничего не везу.
— Я вообще не понимаю, о чём ты, — он покосился на меня и добавил шёпотом (а и всё равно я услышал). — Как ничего?
— Ну такой день, Хорошилов. Какое-то время ничего, кроме водки в моих жилах.
Пограничник разочаровано вздохнул и без энтузиазма помусолил документы.