Никакой машины у нас, само собой, не было.
— Сделаем за пятнадцать минут, — не переставая хлопать ресницами, выдала секретарь.
— Вот Вам за труды, — Игорь ловко подсунул ей двадцать рублей, положив их под документы, — Это кроме заявленных. Всё, через пятнадцать минут мы у вас. Поторопитесь, персона очень важная!
Я слушал каждое слово. Вообще-то до назначенного времени было ещё далеко, но именно так беспокойно и глупо ведут себя «ВИПы» разных миров.
Никакого экипажа у нас, само собой, не было.
…
Что вообще делает человека человеком? Ну, кроме ДНК и не вообще абстрактным человеком, а конкретным? Идентификация. Или, выражаясь языком народной мудрости «бумажка».
В данном случае паспорт говорили о том, что его носитель — это такой-то человек.
Я принял быстродействующую, но недолговечную магическую микстуру, которая меня визуально старила до шестидесяти лет (рекомендовано только театральным работникам, крайне опасно принимать регулярно, иначе некоторые процессы старения закрепятся).
…
Через пятнадцать минут Дзы-Нан-Цай решительно направился в контору, а я подслушивал за углом.
— Амвросий Дмитриевич! — громогласно позвал меня он с крылечка.
Иллюзия.
Да, это пока что самая сложная иллюзия, на которую я только был способен. Я двигался вместе с иллюзией и до того, как войти в контору проверил, что в целом я и так на графа, с точки зрения человека, который не знает его лично, довольно-таки похож. Мой плащ засунут за водосточную трубу, а сейчас в контору неспешно идёт шестидесятилетний основательный человек, в костюмчике, дворянин, важный и состоятельный.
Игорь открыл мне дверь, его лицо было непроницаемым, не выказывающим даже крохи удивления от того, что на него сейчас смотрел настоящий Вьюрковский. Ну, то есть — неотличимая иллюзия, внутри которой находился я (руками не трогать).
Девушка-секретарь залепетала и проводила меня в кабинет к нотариусу.
Немолодой, но ещё крепкий дядька-нотариус с охотничьими (судя по парочке трофеев на стенах) привычками, проверял «мои» документы и паспорт.
— Ваше сиятельство, здравствуйте! Прошу садиться, где удобно.
Я сел на стул напротив него. Для полноты картины я бы ещё из дому взял трость, было бы аутентично, но, одна беда, настоящий Вьюрковский тростью не пользовался.
— Ваш помощник сказал, что Вы составляете завещание на некоего Аркадия Ефимовича Филинова.
— Барона, — позволил себе поправить я.
— Да-да, конечно. А отчего так? Простите, что спрашиваю, это мой долг проверить Ваши намерения и верность отражения воли в документах.
— Детей у меня нет, а он мой родственник, вот почему.
— Ааа…
— К тому же, это часть более сложных политических договорённостей.
— А почему, простите за любопытство, Вы не оформили у своего нотариуса, кустовского?
— Халтурщики они все, веры им нет. Где подписаться? — иллюзия поддерживалась безупречно, но так не могло продолжаться вечно, в какой-то момент она слетит.
Вообще-то её даже на таком серьёзном уровне хватало на шесть с половиной минут, я тренировал иллюзию Вьрковского по меньшей мере сто пятьдесят раз перед зеркалом, но теперь время за этими разговорами утекало, как песок сквозь пальцы.
— Ну, давайте всё кратко повторим, перечитаем и проверим.
— Нет необходимости, я Вам плачу и доверяю. Кому, если не нотариусу?
— И всё же…
На улице забибикали, я притворно удивился, посмотрев в окно.
— Авария?
Нотариус на пару секунд развернулся к окну и убедился, что ничего страшного, не считая того, что пешеход и машина не поделили дорогу, не произошло.
Дезактивация иллюзии. Иллюзия.
Я сбросил и вернул иллюзию, позволив себе бросить взгляд в стекло бюрократического шкафа. В неровном отражении на меня смотрел всё тот же Вьюрковский.
— Нет, ничего такого, Амвросий Дмитриевич.
— Простите, с возрастом острота зрения ушла. Так где подписаться?
— Ну, если Вы твёрдо намерены оставить…
— Всё имущество, где бы оно не находилось и в чём бы не заключалось, статус, наследуемые регалии и посты, своему родственнику по бабушке…
— Родство указывается со слов, в тексте не фигурирует.
— Как скажете. Филинову Аркаше.
— Аркадию Ефимовичу.
— Вот видите, Вы лучше меня, старика, всё знаете.
Я достал из кармана ручку, причём сделал это незаметно для нотариуса Обычная такая синяя ручка, неприметная, каких тысячи. Ну, почти обычная. Я орудовал ею, а не одной из полутора дюжин, предлагаемых нотариусом.
Нотариус аки цербер следил за тем, чтобы я писал там, где надо и то что надо, иначе я испорчу гербовый бланк и ему придётся делать лишнюю работу. На ручку он внимания не обратил.