— Я гоблин, — искренне возмутился Джон. — Это вообще не то же самое. Как бы Вам понравилось, если бы я назвал Вас татарином?
— Очень бы понравилось, ничего не имею против того, чтобы быть татарином. Как говорил мой брат, нам татарам, что водка, что пулемёт, лишь бы с ног валило. И потом, откуда Вы знаете за моё происхождение?
Гоблин несколько стушевался.
— Ну, всё же простите, я оговорился, в любом случае не силён в гуманоидных расах.
— И не будете, раз обижаете единственный источник информации.
— Ну ладно-ладно.
— Говорите, зачем пришли?
В это время по рядам стал протискиваться какой-то мужичок с жиденькой бородёнкой.
— А почём, Вы говорите, эту шикарные бусы? — нарочито громко спросил я.
— Сорок рублей.
— Фига… А почему так дорого? Это же просто цветные камушки и стекляшки, не полудраги, не макры, не ювелирка?
— Его плела одухотворённая слепая одинокая женщина.
— Это, кстати, чувствуется, что слепая.
Посторонний ушёл, пройдя мимо и не удостоив нас своим вниманием. Мы обменялись взглядами.
— Я хотел приобрести у Вас выкройку советской полевой формы времён войны в Афганистане семьдесят девятого — восемьдесят девятого годов, ну или сами образцы такой формы.
— Зачем?
— Оденусь и буду щеголять, — огрызнулся я. — Чтобы шить аналогичную, конечно. Мне надо охрану посольства снарядить.
Гоблин засопел.
— Не хочу учить вас жизни, дважды живущий человек, но Вы просите какую-то херь. Во-первых, существует в природе секретная служба.
— Я в курсе.
— Мне известно про Вашу осведомлённость. Более того, Вы даже думаете, что можете использовать их в своих интересах, — терпеливо пояснил гоблин. — Но они рассматривают чужаков из иных миров как безусловное и подлежащее уничтожению зло. Однако, как Вам должно быть известно, перед аннигиляцией чужака его тщательно допрашивают.
— Догадываюсь, иначе откуда такие знания про мой прежний мир.
— Не только про него, просто Ваша страна и здешняя империя очень похожи.
— А Вам не кажется это совпадение подозрительным, Джон?
Гоблин сузил глаза.
— Не будем об это. Мы ушли от темы. Ваша форма может выдать с головой.
— Я всё свалю на Вьюрковского. Типа нашёл образцы у него в загашнике.
— Не будите лиха, пока рожа цела, Аркадий. И кроме того, перемещение между мирами требует подготовки, целого ряда мероприятий, недоступных Вашему пониманию. И ради чего? Чтобы шмотки Вам таскать? В Милан не смотаться за последней коллекцией Гуччи?
— Вы хотите сказать, что это с моей стороны несерьёзно? — смутился я.
— Я хочу сказать, что это какая-то дикая хрень. И дело тут не в оплате, мне не нравится Ваше несерьёзное отношение. Даже пулемёт Вьюрковского… кстати, где он?
— Спецслужбы забрали.
— Вот они нелогичные, конечно. Ведут работу по ограждению своего мира от влияния иных миров, а как попадётся им прорывная технология, сами же её и внедряют. Ладно. Короче, даже оружие и всякое барахло, которое я контрабандой, что является очень серьёзным нарушением с точки зрения некоторых сил — были просто сопутствующим товаром, а никак не целью поставки.
— Не всё понял, но попробую Вам просто поверить, Джон.
— Хотя бы так. И вообще, ступайте в лавку Розы Генриховны, купите себе зелье обострения памяти и нарисуйте эскиз своих особенных одежд. А меня подобной ерундой не трогайте.
— Ну не кипятитесь, Джон. Может, это был просто повод обсудить мысли посерьёзнее.
— А именно? Ну то есть, вот он я, никуда не бегу. Хотите чая?
— Хочу.
— Прошу за мной.
Мы нырнули в тесноту его лавки, даже скорее не лавки, а подсобного помещения, с двумя стеллажами, уходящими под потолок, заполненными теми самыми безделушками, что продавались в лавке, он усадил меня на крошечный стул, сел рядом на такой же и стал организовывать чай в фарфоровых чашках. Держать чашки пришлось в руках, никакого столика у него тут не было.
— Итак?
— Я обдумал ваши слова, Джон.
— Это радует.
— И сделал вывод, что отказ от контракта для Вас сложен и крайне нежелателен. Вы уже с кем-то о чём-то договорились и даже если расторгните с ними соглашение, они могут обидеться, в том числе на меня, и я могу вместо бессмертия поиметь какие-то проблемы.
— А я, значит, Вас не пугаю? — насупился гоблин.
— Не особо, но зато к Вам я испытываю безмерное уважение.
— С трудом верится.
— И тем не менее. В общем, расторгнуть контракт трудно и рискованно.
— А почему Вы не хотите его довести до конца?
— Да потому! Гм. Простите, забываю, что нас тут могут услышать.
— Не волнуйтесь, я отслеживаю всё, что происходит за пределами лавки.