Олег, разговаривая со мной, поставил туда закопчённую турку и насыпал кофе, налил воды из большого полупустого кувшина.
— Будете кофе, барин?
— Буду, если ты тоже.
— Сварю обоим. Даже сахара есть пару кусочков.
…
Мы сидели на сложенных в несколько раз старых лошадиных шкурах, образующих очень низкие приспособления для сидения, и смотрели на рассыпанные в небе звёзды. Удивительно, но в этом мире были такие же созвездия, как и в моём, отсюда я узнавал Ориона с его поясом.
— Как ты в целом, Олег? Как настроение?
— А Вам не по хрену, барин, какое у меня настроение, как дела?
— Давай на «ты».
— Мы в разном статусе.
— Моя Нгома, моя студент! — скоморошески сгримасничал я, а он покосился на меня с подозрением.
— Откуда Вы?
— Это был я. Вроде говорил уже, намекал? Не суть. Ситуации бывают разные, и когда ты не был в зависимом положении, то вёл себя как адекватный человек. Ну, сравнительно.
— Я ж каторжанин.
— Это тоже да. И если спросить, за что сидишь, ты расскажешь слезливую историю, в который ты был сущий ангел, незаслуженно подвергшийся наказанию за грехи других и вообще герой без памятника. Поэтому спрашивать не буду, тем более, что досье многих из вас я читал.
— Ну, если Вы настаиваете… Я всё равно буду сбиваться.
— Давай, на людях можешь продолжать вот эту свою манеру про «барина», «Вы» и прочее сиятельство. А один на один — не морочь мне голову.
— Попробую.
— Так вот. Есть тут кто-то, кого можно нанять построить нам тут домик?
— А на кой отличаться от других?
— Ты сейчас озвучиваешь первое правило выживания — «не выделяйся». В данном случае, мы как павлин, должны показать, что лучше других. И потом, как по-твоему, давно тут стойбище?
— В этом месте? Да всегда, наверное, было.
— А раз так, то это место преимущественного пребывания Юбы.
— У него есть три летних стойбища. Он ведь не только великий каган, у него есть стада, его люди их пасут.
— То есть основной доход кагана — это скотоводство?
— Ну, оно тут как, — Олег задумчиво закурил. — Охота даёт шкуры и мясо. Их едят и носят. Если упростить процедуру обработки, выделки. Денег это не даёт. Собственно, в старину они так и жили и в ус не дули, они изготавливали себе всё, что им нужно, то есть буквально все элементы их быта изготовлены ими самим. Ничего не покупается и не продаётся.
— Называется эта история — натуральное хозяйство.
— Ну, может. Я в школе не доучился, не довелось. Так вот, сейчас мир изменился. Ружья можно купить у русских, у китайцев и английских торговцев.
— А торговцев никто не грабит? У степняков с законностью туговато.
— Если кто-то грабит, торговцы в тех местах больше не показываются, степняки в таком не заинтересованы.
— Понял. Но ружья стоят денег, верно?
— И патроны. А так же и табак, сахар, водка, сёдла. Из-за этого степняки заинтересованы в деньгах. А что они тут продадут?
— Шкуры ценных пород?
— Их тоже. А ещё мясо. Откармливают стада и гонят их перевалами на север, к русским закупщикам.
— Логично.
— Но наши их на деньгах нагревают. И все это понимают, только называют умным словом — монополия. У фермеров в империи мясо стоит на сорок процентов дороже, а тут отменное качество, крупный опт и дешевле.
— А в других направлениях продавать?
— Английские торговцы зарабатывают состояния, но сами закупают только компактный товар — шкуры, золото, макры. Мясо не продашь.
— А Китай, значит, далеко, — констатировал я.
— Говорю же, монополия!
— А англичане рубли берут?
— Берут, ещё и как. И китайские деньги, персидские, турецкие. По грабительскому, надо сказать, курсу. Предпочитают фунты.
— Куда девают?
— Насколько я понял, потом сбывают рубли в Кустовом, а вот куда другие валюты идут, хрен его знает.
— Ладно, я понял. Значит, строителей тут нет.
— Если так невмоготу, то я могу построить.
— Ты же шулер. Без обид.
— Так это до каторги. А на каторге, если ты ничего не умеешь делать необычного, то тебя задействуют на самом тяжёлом изматывающем труде, который за пять лет превращает тебя в старика.
— А пойти в жиганы и прочий преступный люд?
— Там было не вариант. По одной срамной причине. Короче, меня один дед надоумил, что надо научиться руками работать. В принципе, я потом и в отряде занимался стройкой. Я могу кирпич класть, если он у меня будет. Могу копать, штукатурю паскудно, выйдет криво.
— Мы не Версаль строим, а просто избу.
— По брёвнам я не умею, глазомер не тот.
— Пойдёт и кирпич, тем более, что дерево в Степи очень дорогое. Просто коробка, шесть на шесть.