— Ничего ты больше не получишь, я уже сказал, для тупых два раза повторять не стану. Ты знаешь, с какими людьми я знаком? Да стоит мне щёлкнуть пальцами…
— Ну, так щёлкай! — резко сменил тон я. — Щёлкай, пока самому не нащёлкали.
— Как ты со старшими разговариваешь, щенок⁈ Кто тебя учил почтению, я спрашиваю⁈
— Бывай, бродяга. Пока.
— Какой «пока»⁈ А где извинения передо мной? Ты чё, псина, себе навоображал? И что тут с моим зданием?
— Наверное, нет у тебя больше здания. Впрочем, я, пожалуй, подъеду.
Я сбросил мешающий вызов и набрал-таки гоблину.
— Это я, Джон. В смысле, Аркадий.
— Ну конечно, Вы. Мне никто даже в глубокой теории не может позвонить. Вы опять меня будете бомбить вопросами?
— Я согласен.
— Что? Мне послышалось? — явно растерялся зелено…кожий.
— Нет, — несмотря на внезапный звонок от Мещерякова, я пребывал в отменном настроении.
Весь разговор с Предком я за ночь переварил, в голове уложил и, хотя в первые минуты меня это сбило с толку, взвесив все «за» и «против» я пришел к выводу, что слишком много сил трачу на обдумывание, вместо действий. Так не пойдёт.
— Вы согласны на сделку по продаже Вам четырёх неназываемых единиц товара с предварительно неизвестным описанием, названием и характеристиками, по цене в сто штук за единицу, в дополнение к бессмертию, исполнение по которому отодвигается?
— Да, я согласен, бла-бла-бла. Можно, я не буду эту хрень повторять?
— Можно. И Вы даже не будете ныть, что деловые люди не совершают сделку без описания предмета?
— Ну, хотите, минут десять поною, если это необходимо. Или опустим этот момент? Не считаете, что достаточно высказал сомнений?
— Я просто совершаю сделку и уточняю её детали.
— Говорю же, что согласен. Вы лучше уточните такую деталь, о чём идёт речь и когда я это получу?
— Скоро, — лаконично ответил гоблин и моментально отрубил соединение.
— Чёрт, — буркнул я в пустую трубку. А ведь «скоро» — это понятие ужасно абстрактное.
Не люблю абстрактных понятий, оценочных, условных, эмоциональных понятий.
Вспоминается, как меня когда-то принимали на работу.
Было дело.
Я спрашиваю (после, надо сказать, полутора часов собеседования), а что по зарплате? А мне мои работодатели, представленные сразу тремя тётками, расплываясь в широкой многообещающей улыбке, говорят, мол, «не обидим».
Я говорю, что это никак не математическая величина, эта вот упомянутая обида. И что первая функция денег, если они не знали, оценочная. То есть многие вещи можно оценить в денежном эквиваленте, например степень ценности моего труда для работодателя.
На что они, улыбаясь уже не так сильно, говорят, «ну, в любом случае, больше двадцати пяти в месяц». Причём это был такой год, что зарплата в двадцать пять могла удивить меня только своей недостаточностью, но никак не щедростью.
И снова я им говорю, что по мне «так себе», что больше двадцати пяти. И что в их понимании это якобы уже «неплохо». После чего добавляю, что двадцать шесть, которые больше двадцати пяти, всё-таки «плохо».
В итоге, это был такой случай, когда собеседование не прошёл работодатель.
Так и с чёртовым гоблином. Он вот эту свою сделку проводит уже восемь лет. Хрен знает, что для него «скоро»?
Я тщательно проверил свой наряд и вышел на улицу, где меня поджидал чёрный, вызывающе нахально блестящий на солнце, крупный автомобиль.
Водитель, а сегодня это был единорог Фальцет, предупредительно вышел, чтобы открыть мне заднюю дверь в салон.
— Игорь, Вы эти замашки бросьте, я человек простой, хоть и граф. Сам себе двери открою.
— Ну… — несколько растерялся спецназовец. — Я хотел проявить любезность.
— Ты мне не слуга, а честный нанятый работник специального подразделения, которое временно исполняет обязанности по охране и сопровождению меня. А твои «любезности» мешают тебе следовать своим должностным инструкциям.
Жестом прогнал его обратно за руль, а дверь на заднее пассажирское сидение закрыл, открыл на переднее пассажирское.
На его очень удивлённый взгляд доверительно пояснил:
— Место министра, конечно же, сзади. Но наши министры этого не знают.
И мы поехали. Для начала я попросил его подъехать к РосЕвроБанку.
Принимали меня в этот раз много радушнее, чем в прошлый.
Оставшись тет-а-тет с директором отделения по Кустовому, я обменялся с ним совсем уже неформальным рукопожатием.
— Ещё раз прошу прощения, что дядя так ловко поджал Вас, Аркадий, по процентовке от нашего совместного мероприятия, — виновато развёл руками Губачинский.