Но пока этого нет, все призывы к «непротивлению» следует отнести к аргументации, которая называется теоретическим размахиванием руками. Поскольку еще ни один из правоведов-догматиков не дал четких и конкретных ответов, как поступить адвокату, если его подзащитный отказался с определенного момента оплачивать поездки и пребывание в другой местности, где ведется следствие или проходит судебный процесс, а сам адвокат уже потратил свои сбережения на нужды семьи?
Я наводил справки, и в одном большом и далеком от Москвы и Питера регионе мне сообщили, что если у дела, по которому у адвоката в его районе проживания заключено соглашение, вдруг меняется территориальная подследственность или подсудность, обусловливающая необходимость регулярных посещений судов или следственных подразделений за сотни километров от прежнего места, то жалобы отказавшегося оплачивать накладные расходы клиента местной палатой не рассматриваются и в возбуждении дисциплинарного производства следует отказ.
Таким образом, демонстрируя уже не впервые некоторую аллергию на москвичей, Юрий Михайлович, видимо, не знает, что далеко не везде придерживаются позиции, которую, на мой взгляд, можно назвать ортодоксальной. Взгляните на очередное издание АП Московской области сборника под названием «Профессиональная этика адвоката» (2017). Среди дисциплинарной практики мы найдем пример, когда адвокат в одностороннем порядке расторг соглашение в связи с неоплатой родственниками подзащитного полной суммы вознаграждения. По этому поводу отмечено: «Данное обстоятельство не является основанием для одностороннего расторжения адвокатом соглашения об оказании юридической помощи по уголовному делу, если соглашением не установлено, что отказ от оплаты в порядке, предусмотренном соглашением, рассматривается сторонами в качестве одностороннего расторжения соглашения (выделено мной. — К.Р.)» (с. 78). Как видим, здесь изложен подход, солидарный с отстаиваемым Советом АП г. Москвы. А за обеими указанными палатами стоит суммарно 14 тысяч адвокатов — почти пятая часть адвокатского сословия современной России, чего нельзя не учитывать.
Уважаемый коллега в своем эссе пишет: «Страшно представить ситуацию, когда после многомесячного судебного разбирательства по групповому делу в очередное судебное заседание не явится защитник одного из подсудимых по той причине, что у последнего закончились средства на оплату защиты. Если подобные случаи участятся, то “вынужденные процессуальные меры” со стороны государства не заставят себя долго ждать». Но, во-первых, что же здесь такого ужасного, если возникает вполне банальная ситуация, прямо предусмотренная законом в ч. 3 ст. 50 УПК РФ? А во-вторых, умиляет очередная страшилка в виде возможной реакции государства, представляющая собой разновидность уже упомянутого призыва безропотно лечь и не сопротивляться. Кстати, а никто не задумывался, почему вдруг систематическая неоплата работы тем же государством наших коллег по назначению вызывает громкие негодующие протесты, а те же действия со стороны добровольно вступивших в договорные отношения подзащитных предлагается считать безобидной шалостью?
Убежден в том, что повышению авторитета адвокатуры как раз будет способствовать решительное расставание с обманщиком в строгом соответствии с пунктами подписанного им самим соглашения, а не унижения и хождение за клиентом с протянутой, как за подачкой, рукой. Разве неверно известное утверждение — чего стоит адвокат, если он не может защитить сам себя?
Заинтересовавшись в свое время рассматриваемой проблемой, я побеспокоил знакомых американских и английских юристов вопросом, как у них обстоит дело с возможностью отказа от помощи клиенту, оказавшемуся неплатежеспособным. Ответ везде был одинаковым: нет денег — нет работы независимо от категории дел. Английская коллега привела по этому поводу любопытный пример. Заплативший немалую сумму юридической фирме человек отказался от последующих выплат, и тогда юристы не явились в суд в назначенную ранее дату. Он туда пришел, но был привлечен к ответственности за неуважение к суду, поскольку не обеспечил явку своих представителей. И, что характерно, — добавлю от себя — никто, в отличие от моего уважаемого оппонента, не усмотрел в поведении английских барристеров признаков какого-либо шантажа клиента.