Естественно, что в такой ситуации появляется обоснованное опасение, что экспертизы, о которых говорил глава СК, поручены не авторитетным и беспристрастным государственным учреждениям, а специально подобранным частным экспертам с установкой подогнать выводы под уже многократно продекларированные следствием «заниженные» цены. О какой непредвзятости тут можно говорить?
Справедливости ради следует отметить, что недавно следствие действительно попыталось проявить объективность и вынесло постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по явно надуманному эпизоду с приобретением за счет средств благотворительного фонда мебели для кадетского училища. Ни ущерба государственным интересам, ни нарушения закона в материале, представленном оперслужбами, обнаружено не было. Какой тут сразу поднялся шум: посмотрите, например, правительственную «Российскую газету» за 20 августа 2013 года. Налицо неприкрытая попытка столкнуть лбами органы предварительного следствия с Военной прокуратурой, МВД и ФСБ. Причем вынесение неугодного определенным силам процессуального решения преподносится едва ли не как измена Родине. Итог предсказуем: руководство Главного военного следственного управления отменило «отказное» постановление.
K сожалению, я и далее могу привести неединичные примеры обвинительного уклона российского следствия, в том числе в делах по «экономическим» статьям, которыми я в основном занимаюсь. Это и необоснованное вмешательство следственных органов в работу коммерческих структур — когда следствие утверждает, что качество предусмотренных договором работ было низким, а у заказчика никаких претензий нет. Это и ставший за последние годы модным пересмотр людьми в погонах стоимости активов, которые законный собственник реализует через гражданско-правовые сделки. Это и объявление криминалом экономии государственных бюджетных средств — как это было в случае с IVEСO. И в этом же ряду — более чем сомнительные методы получения нужных следователям показаний.
— Вооруженный такими серьезными адвокатами, Анатолий Сердюков испытал на себе такие методы? Неужели?
— Сердюков — нет, а вот ключевая для стороны обвинения фигурантка дела — назовем ее N — да. Насколько можно судить по имеющимся в распоряжении защиты процессуальным документам, именно на ее показаниях во многом базируются обвинения, выдвинутые против ряда лиц, привлеченных по делу Оборонсервиса. После возбуждения уголовного дела N добровольно вместе c супругом приехала в Москву из Санкт-Петербурга, чтобы ответить на появившиеся y следствия вопросы. Это искреннее, очевидно, желание помочь правоохранительным органам разобраться привело, тем не менее обоих в изолятор временного содержания. Посмотрите протокол: c женщиной, матерью двоих несовершеннолетних детей, муж которой также оказался за решеткой, в течение 6 часов «беседовала» целая бригада в составе следователя и оперсотрудников от ФСБ и МВД. Результатом этого многочасового общения стали всего несколько страниц текста, зато в нем появились столь желанные следствию признания, истинность которых вызывает обоснованные сомнения.
— У Вас получается, что работающие по делу Оборонсервиса следователи — сплошь кровожадные, a обвиняемые, как и сам Анатолий Сердюков, «белые и пушистые».
— Вовсе нет. Те прокуроры и следователи, которых я лично наблюдал в ходе работы по этому делу, вели себя вполне корректно. Но несмотря на это, я не приемлю искусственных обвинений, криминализирующих обычную бизнес-практику. A также методы психологического давления, больше похожие на угрозы и шантаж. Кстати, и оперативные мероприятия вызывают массу вопросов. Регулярно находящихся в СИЗО арестованных в отсутствие их адвокатов посещают оперативники и уговаривают дать выгодные для следствия показания, пугая большими сроками наказания либо ублажая обещаниями выпустить на свободу. Жалобы на такие действия никакого результата не приносят. Или, к примеру, целому ряду вызывавшихся в следственные органы свидетелей было сообщено, что на протяжении довольно длительного периода времени их телефонные разговоры фиксировались c помощью технических средств. Кое-кому из допрашиваемых давали слушать фрагменты таких записей и затем предлагали их под протокол прокомментировать. Соответственно, получается, что либо силовые ведомства, прекрасно зная o совершавшихся под их контролем «хищениях», потворствовали криминалу и не вмешивались, либо они сознавали абсолютную правомерность происходивших y них на глазах сделок и финансовых операций и не усматривали никаких оснований для реагирования. Я лично склоняюсь ко второй версии. Оставляя за скобками вопрос, кто же и c какой целью запустил в данной ситуации машину уголовного преследования.