— И загранпаспорт…
— Да, кстати, про заграничный паспорт особенно интересно. Я в каком-то из судов даже обращался к присутствующим в зале: «Поднимите руки те, у кого нет загранпаспорта…»
— Как Вы думаете, на заключение г-на Гамбурга под стражу повлияло исчезновение г-на Меренкова?
— Когда на вас едет бульдозер, у вас есть два способа его остановить — убедить прораба дать команду бульдозеристу «стоп!» или найти в кармане противотанковую гранату… Так что если на вас УЖЕ направили этот бульдозер, ТЕПЕРЬ неважно, сидит ли в кустах Меренков, идут ли по улице демонстранты с плакатами «Свободу Юрию Деточкину!»… Машина просто едет, и ей наплевать на то, что происходит вокруг.
— В своей книге Вы также много рассуждаете о печальной судьбе бизнеса, оказавшегося заложником безграничной власти налоговых органов и Следственного комитета с покровительства государства. Изменилось ли что-то за последние пару лет?
— По моим наблюдениям, после того, как закончили «мочить» бизнес, взялись за чиновников. То есть сначала обобрали, обстригли до голой попы бизнес, и большинство предпринимателей сбежали за границу, остальные выстроились по стойке «смирно». Последних преследовать уже смысла нет — нечего взять уже, до сбежавших не дотягиваются руки. Теперь все взоры обращены на чиновников. Это неудивительно, сама их деятельность связана с насквозь коррумпированной системой. Был у меня один приятель, работавший много лет в правоохранительной системе, в одном из ведомств. Рассказывает мне, что уволился, поскольку пришел новый начальник и прямо так говорит: «Ты мне каждый месяц отстегиваешь вот такую сумму». Он спрашивает: «Где ж я ее возьму?» Начальник: «Где хочешь, там и собирай». Пришлось уйти. Человек приходит уже в систему, которая функционирует определенным образом. Тем, кто там пытается быть законопослушным, очень сложно.
— То есть, получается, виновата сама система, ее устройство?
— Система — это и есть люди. Вы наверняка знаете известный исторический анекдот: «Вот, сталинские времена были плохими — репрессии»…
— Но кто же тогда написал миллионы доносов? Да, знаю.
— Так что плохих времен не бывает, бывают плохие люди. Люди попадают в определенные исторические условия, но даже здесь вольны выбирать, как им поступать. Я согласен, что порой люди ведут себя не так, как нужно, но в нашем случае (имеется в виду дело Гамбурга. — Прим. ред.) один нормативный акт рассматривается так, другой наперекосяк, а есть начальник, который говорит: «ты должен, должен, должен», плюс куча проверяющих. Земельные отношения вообще одни из самых сложных. С одной стороны, не ошибается тот, кто ничего не делает. С другой, надо понимать, чтоˆ есть уголовное преступление, а что служебный недочет. Мне тут, кстати, приводили пример из вашей губернии — о некоей должности, которую сменило пять человек, по каждому из которых потом возбудили по уголовному делу.
— Министра экономики? Министра имущественных отношений? У меня несколько вариантов…
— Возникает такой вопрос — это что, специально подбирают жуликов на эту должность? Думаю, нет. Думаю, сама эта должность подразумевает возникновение правовой неопределенности, которая способствует появлению таких ситуаций. Есть еще проблема, которую я называю ценовым криминалом. С 2003 года, кстати, в связи с «делом ЮКОСа», правоохранительные органы взяли на вооружение это клацканье зубами в отношении цен. «Продали дорого!» «Почему тот, кто заплатил много, не заплатил меньше?!» Я как адвокат ставлю вопрос ребром — вот вы говорите много, мало, да приведите того, кто купит за указанную вами цену. По делу Оборонсервиса продали здание за 600 млн. Пришел оценщик от следствия и сказал, что оно стоит 1,5 млрд. Вот бы военные следователи скинулись и приобрели его за такую сумму… Все бы согласились! А пока что это просто теоретическое размахивание руками.