— Ну, иди же! — взмолилась Ольга. — Глупый… глупый…
Он лёг рядом, накрылся одеялом, прикоснулся к ней и почувствовал, что она, дрожа от возбуждения, прижалась к нему и затаилась. Бедра её покрылись гусиной кожей. От этого прикосновения в голове Градова загудело, застучало в висках, зазвенело в ушах…
— Оля… я… я люблю… тебя…
— Милый, смешной… малыш… — запрокинув голову и закусив нижнюю губу, стонала она, прижимая его голову к своей груди.
Градов задыхался… Потом он вдруг испугался, что всё кончится слишком быстро, и замер.
— Что с тобой, Игорь?
Она тяжело дышала. Громко и болезненно стучало его сердце. Он закашлялся.
— Что–то не так? — она открыла глаза.
Он лежал, стиснув зубы и уткнувшись в подушку.
— Игорёк…
Градов быстро сел.
— Это всё от аспирина… — сказал он.
Она осторожно коснулась его руки.
— При чём тут аспирин, глупый ты мой?
Она постаралась произнести это как можно мягче, но, поняв это, Градов ещё больше рассердился.
— Всё при том же! Ингибитор синтеза простогландинов…
— Чего? Нет, ты и впрямь сумасшедший, — она тихо засмеялась.
Но ему было не до смеха.
— Да, и вправду чушь несусветная, — едва слышно произнёс он и стал одеваться.
Ольга закрыла лицо ладонями.
— Ах, какая я идиотка!
Испугавшись за неё, Градов быстро подошёл к кровати… и услыхал смех. Ольга смеялась истерично, со всхлипами и тяжёлой одышкой, вздрагивая всем телом.
— Ничего, ничего, Игорь… сейчас пройдёт…
— Ты извини, — мрачно выдавил Градов, — тут дело не в тебе. Ты… ты самая удивительная женщина в мире… Это правда, Оля. Я люблю тебя, понимаешь?
Он вздохнул и отошёл к окну. Она притихла. Помолчали. Потом Ольга виновато посмотрела на поникшего Градова и улыбнулась.
— Ну, брось! Всё чепуха. Просто ты устал. Пройдёт, Игорёк. В первый раз почти всегда ведь — неудача…
Градов не отозвался. Ольга встала, накинула халатик, подошла к окну, обняла Игоря за шею.
— Всё будет хорошо. Ты славный парень… Слышишь?
Она успокаивала его, как ребёнка. Градов молчал. Она погладила его по голове.
— Ну, будет… А хочешь, я сейчас угадаю твои мысли?
Он сумрачно глянул на неё. Успокоившись, Ольга уже вполне владела собой.
— Ну.
— Ты думаешь о том, что… — начала она загадочно, словно сказку, — что… мм… вот: «Эх, я кретин бездарный! Не смог трахнуть бабу!» Точно?
И засмеялась.
— Угадала?
— Ладно, хватит, — вяло усмехнулся Градов. — Не будем больше об этом.
— Конечно, не будем. А я ведь говорила: ни к чему это. А ты, глупыш, не поверил. Тем более, если после болезни. Тем более после аспирина… ингибитора… — её стал душить смех. — Старших нужно слушать!
— Что ж, отложим. Ненадолго, — решительно заявил Игорь.
Она ещё пуще захохотала.
— Ах, ты мой неугомонный!
В её глазах выступили слёзы. Изнемогая от смеха, Ольга согнулась и прислонилась к стенке.
— Господи! что же это?..
Наконец, успокоившись, она осушила глаза платком и сказала:
— Ладно, пошли на пляж.
Спрятавшись за дверцу шифоньера, она быстро оделась. Градов подошёл к ней и взял её за плечи.
— Погоди.
— Что ты, Игоряша? — тихо спросила она.
— Я люблю тебя, слышишь? Никого так не любил, как тебя.
— Не лги себе. Это тебе только кажется.
— Боюсь, что это правда: никого, никогда…
— Я тоже… очень–очень… Но сейчас мы всё–таки пойдём на пляж.
Она легонько, как несмышлёное дитя, поцеловала его в висок.
— А вечером, — добавила Ольга, — что–нибудь придумаем.
Вечером же было совсем по–другому. Они уже не психовали и не горячились, не захлёбывались ненужным многословием, не ставили перед собой задачу во что бы то ни стало блеснуть, произвести впечатление — они дарили себя друг другу такими, какими и были в сущности своей, и были счастливы этим. Они вели свои партии уверенно и умело, это был на удивление слаженный дуэт. Бурные всплески сменялись минутами расслабленного затишья, наполненного лишь громким дыханием, совершенно бессвязным шёпотом и сладким запахом пота, и тогда чудилось им, что сил уже совсем не осталось, сердца их не выдержат, остановятся. Но это им только казалось. Всё возвращалось к своему началу.
— Милый, милый мальчик… — бормотала Ольга. — Зря я называла тебя… мальчиком…