Женщины плакали и смеялись, встречая своих мужей или любимых, которые без трофеев домой не являлись. У кого добыча помещалась в седельных сумках, а у кого и на отдельном возу, да еще запряженном добрыми коняками, выращенными где-нибудь в немецкой колонии и еще не привыкшими к русско-украинским забористым матюкам и злому кнуту.
Так случилось, что ехали они именно по той улице, где красовалась вывеска «Парадиз. Казино». Заметив ее, Махно сказал ездовому:
— А ну подверни! Поглядим, як жиды у хохлов гроши выдуривают!..
Не так давно раненного батьку сняли с тачанки, занесли в горницу, посадили в кресло перед стоящей на столе, как жертвенник, рулеткой. Рулетка была обновлена и разукрашена, переливалась всеми цветами радуги и ослепительно блестела лаком.
Миронов выступил вперед, сделал изящный поклон:
— Позвольте представиться. Миронов. Бывший граф, отказавшийся от аристократического прошлого в пользу пролетариата. Зарабатываю на жизнь трудом.
— Трудом? — спросил Махно, вонзая в Миронова свой самый беспощадный взгляд, перед которым даже боевые деникинские полковники ежились, как перед смертным ударом. — А мне сдается, я тебя в бою под Александровском в прошлом годе трошки не дорубал. Хиба то не ты был? У беляков. В золотых погонах. А теперь, значит, до пролетариев примазываешься?
— Белым никогда не служил.
— Значит, красным… Под Мелитополем. Весной… У меня добрая память на лица, — сощурившись, продолжал Махно.
— И красным не служил. К тому же я — французский гражданин.
— И сам запутался. То ты — граф, то пролетарий, а то и вовсе француз. А ну покажь документ!
Миронов паспорт всегда держал при себе. Он знал, в этой стране его надо предъявлять как можно быстрее, пока не успели вынуть пистолет и не взвели курок. Махно внимательно изучил паспорт.
— Ты не тушуйся! То я так шуткую, — осклабился он и кивнул на рулетку. — А это, значит, орудие твоей коммерции?!
— Это — так, для душевного времяпрепровождения… Назовите, к примеру, цифру — от одного до тридцати шести. И поставьте на кон деньги, сколько хотите. Условно, конечно.
— Ну почему ж условно? Можем и натурально. — Махно обернулся, поискал кого-то глазами, увидел стоящего сзади своего контрразведчика Леву Задова. — А ну пошукай, Левка, в карманах какую-сь мелочь.
Лева протянул ему царский червонец.
— Вот, пожалуйста.
— А цифра?
— Ну нехай будет тринадцать.
Миронов крутанул рулетку. Забегал по круглому замкнутому пространству шарик и…
Миронов, конечно, навсегда сохранил тайну, как он этого добился, но шарик, все замедляя свой бег, свалился не в другую лунку, а именно в ту, в которую и было нужно, — под цифрой тринадцать.
— А вы везучий, Нестор Иванович! — восхитился Миронов, протягивая Махно золотой и присоединяя к нему еще один. — Может, попытаетесь еще разок?
— Хватит, а то весь твой капитал выиграю, — отказался Махно. — Ну бывай! Хлопцев моих не очень забижай.
— Тут уж у кого какое счастье, — развел руками Миронов.
— Они — ничего. Они — нормальна людына. Заслуженным бойцам скидки делают, — похвалил Миронова кто-то из тех, кто не участвовал в походе и оставался в городе на хозяйстве. — И еще какую-то башню продают. Ну ту, шо в Париже где-то покаместь стоит. Хлопцы тут думают, может, скинуться та купить. На выгоне бы поставили.
— Какая башня? — заинтересовался Лева. Батьку уже вынесли, а он из любопытства еще задержался.
— И в «железку» мастер. И в карты, — одобрительно высказались еще несколько хлопцев.
— Позвольте объяснить, — быстро прервал махновцев Миронов. — Как вы, наверно, знаете, Эйфелева башня не только предмет гордости парижан, но также и радиостанция, волны которой достигают даже наших мест.
— Чув. Ну и что французы? Продают ее? — удивился Задов.
— А что им остается делать! Ввиду близости реки Сены болты и заклепки, которыми скреплены части этого железного сооружения, проржавели и быстро приходят в негодность. Еще год-два — и, как считают ученые, она рухнет. Французы, как люди практичные, решили ее разобрать по частям, продать, чтобы на вырученные деньги соорудить новую, поменьше. Я вошел в акционерное общество по продаже этой башни, Так как господин Анри Мориэль — мэр Парижа, является моим дядей. Кстати, фамилия Мориэль, если на наш с французского перевести, в аккурат и будет Миронов.
— Складно брешешь! — усмехнулся Задов.
— Все серьезно продумано. Из этих же денег оплачивается баржа — это копейки, — и через Средиземное, Черное и Азовское моря сюда, до Бердянска. Нестор Иванович столько раз брал Бердянск, что возьмет и еще раз, дня на два. Пока разгрузимся. А новые заклепки достать — вообще плевое дело. И этот вопрос у меня уже продуман…