Шаги, тяжелое дыхание бегущего, и вот он вынырнул из-за угла. Удар кастетом, и шпик Кольберга завалился в снег.
У Прохорыч а переоделся, Прохорыч вывел его из города.
Кольбергу доложили о происшествии утром. В бешенстве и гневе, он внешне оставался всегда холоден. Он выслушал доклад, выслал всех из кабинета, чтобы не мешали думать.
Впервые он засомневался во всех своих построениях. Он, как никто другой, знал, что в (разведке иногда на поверхности лежит самое простое решение, самый простой ход, без сложных комбинаций.
Ну как ВЧК может довериться Ставцеву или Курбатову? Как? Что стоило бы им признание здесь? Ничего... Выпустили, чтобы привязать к ним «благодетеля» и спасителя Проворова, в нем все и заключалось. Военная разведка перед весенним наступлением.
Так все просто... И для этого с Лубянки был организован такой побег? Или он в действительности не был организован, и Проворов в пути — это простая случайность? А может быть, этот мужичок просто испугался? Или вообще дезертировал?
Нет, нет и нет! Расхождения в показаниях Курбатова и Шеврова, соприкосновение Шеврова и Курбатова с чекистом Артемьевым, огонек в глазах у Курбатова, вспышка искры, когда зашла речь о подозрении на Проворова, побег Проворова...
Вернулся посланец из Москвы.
Эсмеральда Лебедева существует, ничего о Курбатове толком не знает, считала, что он в заговоре против большевиков. В Кирицах была свадьба, и приезжали в Кирицы чекисты искать Курбатова.
Еще один узел. Что за бессмыслица? Неужели пустили бы Курбатова в Кирицы, если бы он был связан с чекистами? Никак не пустили бы.
Из поездки Курбатов вернулся в третьем часу ночи.
Калмыки точно выполнили указание Кольберга, отряд проследовал сразу же во двор контрразведки, Курбатов ни с кем не мог встретиться.
Кольберг угощал его, расспрашивал о дороге, о краях, что ему пришлось повидать. Осторожно подвел к делу, приглашая проследовать за собой в кабинет.
На немой вопрос, когда сели в кабинете, Курбатов ответил своим вопросом:
— Где Проворов? Он мне нужен... Я при вас хотел его кое о чем спросить.
Кольберг про себя усмехнулся. Нельзя резче себя выдать, чем этаким вопросом. Интересуется...
— Проворова позвать недолго... У вас нет опыта, Курбатов, ставить вопросы на следствии. Давайте вместе посоветуемся. Подготовимся. Тогда я пошлю за Проворовым.
— Все, что он указал, правильно... И село на месте, и отец-старик жив.
— Хм! Однако...
— Но есть одно маленькое соображение.
— Какое же?
— В доме Проворовых два года жил ссыльный поселенец... Большевик!
— Кто же? Вы имя большевика, надеюсь, узнали?
— Узнал! Дубровин... Алексей Федорович!
Долгая, тщательная тренировка у Кольберга.
Курбатов мог только восхититься этой тренировкой и умением владеть собой.
И не только восхищаться он мог этим мастерством, но и учиться. Ничто не обнаружило ни единого движения души у Кольберга, хотя внезапен и страшен был удар.
Кольберг в мгновение мог оценить известие. Все его построения вдруг зашатались, готовые вот-вот рухнуть. Все скомкано и смято. И вопросом-то своим он о Проворове как будто ничего не выдал, если привез такое известие, и значение этого известия оценил, и искру в глазах, огонек, на котором столько строилось, притушил, стушевал, и логическое объяснение дано случайности встречи с Проворовым, и даже преднамеренности этой встречи. Посланец Дубровина, лично ему известный. Ну как же не чекист! И уж конечно, если бы Курбатов был связан с Проворовым, не назвал бы Дубровина... Еще до того, как ввели к Кольбергу Курбатова, один из казаков, переодетый офицер контрразведки, доложил, что Курбатов беседовал со стариком Проворовым один на один. И ничего этот офицер не доложил о Дубровине, хотя имел встречу с урядником0 Урядник сменился ли, или офицер не придал значения ссыльному поселенцу?
— Вы мне понадобитесь, — сказал Кольберг, еще не объявляя Курбатову, что Проворов бежал. —
Вы устали с дороги, можете подремать. Вас отведут в комнату. Но я потревожу ваш сон...
Кольберг приказал привести на допрос Шеврова.
Опять два калмыка встали за его спиной.
— Итак, — начал Кольберг, — к вам в дом вошел Артемьев. Он постучал условленным стуком... Но вам было известно, что это чужой. Вы спросили, не из Чека ли, он ответил — из Чека. У вас с Тункиным было в руках оружие, у вас были гранаты, стоял пулемет. Почему там, в темноте, на окраине, почему там не стреляли, почему ты стрелял, Шевров, в парке?
— Я хотел знать, зачем он пришел. Откуда он узнал пароль?