И с этими словами он повернулся и ушел, пошатываясь от смеха, оставив меня в полном недоумении.
Я повернул было назад, но мне снова не дали войти. На этот раз кряжистый, степенный мужик, представившись Прохором и отрекомендовавшийся моим денщиком, хмуро сообщил, что князь отбыл и будет только вечером, когда и назначил мне придти. Вздохнув, я пошел распаковываться и устраиваться. Ничего не скажешь – весело начался мой первый день на новой службе.
Комнаты мне предоставили просторные и удобные, а самое главное – от моего крыльца легко можно было попасть к дому князя через задний двор, вместо того чтобы делать лишний крюк по улице. И едва только князь вернулся и вызвал меня, я так и поступил, не обратив внимания на презрительное Прохора:
– Ишь, не терпится...
***
Князь оказался полной противоположностью моему первому начальнику. Молодой, не больше тридцати-тридцати пяти, высокий, широкоплечий, черные волосы волной спадают на плечи, открывая лоб. Он мог бы казаться красивым, если бы не странные, почти желтые глаза. Это, а еще взгляд. Настороженный, цепкий взгляд зверя, готового в любой момент нанести смертельный удар.
Наверное, за это его и прозвали Барсом, невольно подумал я.
– Читал я твои рекомендации, читал, – он бросил на стол бумаги и встал. – Очень, надо сказать... завлекательные. – Желтые глаза блеснули, заставив холодок сбежать у меня по шее. – Твой прежний начальник, считающий меня другом... просит меня позаботиться о тебе, как делал это он... по просьбе твоего деда...
Медленно цедя слова, он обогнул стол и встал передо мной:
– Тут не богадельня, знаешь ли!
Последние слова ударили меня, как хлыст. Так вот оно что! Вот почему меня весь год держали под колпаком, словно оранжерейную розу, не давая и шагу ступить! За меня «попросили»... Заикаясь и краснея от волненья, я принялся горячо убеждать князя, что ни о чем подобном не знал и что присмотр за мной не требуется... что я готов служить Отечеству и...
– Ну, полно, полно, – князь заметно смягчился. – Будет. Я понял. Меня тут вот что смущает...
Он отошел от стола и шагнул ближе.
– Генерала вашего я знаю. Но неужели старый козел смог сберечь такое сокровище... в целостности, а?
Я поморщился и отступил. От князя пахло водкой и... опасностью.
– Нет, сладкий, ты не воротись, а отвечай прямо, – двинулся на меня он. – Неужто никто против его воли не осмелился, а? А может, ты сам от скуки на квартиры к старшим офицерам бегал?..
Я, решив, что понял наконец, о чем он, принялся убеждать, что водку не люблю, и в игры азартные не играю, и... Тут я уперся спиной в стену, и отступать дальше было некуда.
– Так я не про те игры толкую. – Лицо князя вдруг оказалось прямо рядом с моим. – А вот про эти.
И вдруг поцеловал меня в губы, крепко и властно. Я замер, оторопев. Князь же продолжал целовать меня – и не отечески, не братски даже, а так словно я был... невестою. Нет, не невестой, а непотребной трактирной девкой, так как только им лезут языком в рот и тискают за шею и бедра.
Очнувшись, я оттолкнул его так, что он пошатнулся.
– Вы... вы что... – отирая рот, давился я.
Князь же, ничуть не смутившись, восхищенно присвистнул:
– Целочка! Даже не верится! Ну, услужил мне братец, надо будет ему гостинчику прислать, надо...
И вновь попытался охватить меня руками. Но я, уже наученный, вовремя увернулся, оставив его ни с чем.
– Князь! Что вы... Прекратите!
Меня обуяла неожиданная паника. Что бы ни происходило меж нами, этому должно было положить конец. И немедленно!
Я попятился к двери, но был ловко схвачен за руки и вновь притиснут к широкой груди Дикого Барса. Мундир на нем был расстегнут, нижняя сорочка распахнута, и волосы на груди неприятно щекотали мне лицо, так что я запрокинул голову, отстраняясь, насколько это было возможно.
– Как есть ангел, – усмехнулся мне сверху князь. – Полно упираться, «гостинчик», пора тебя мужчиной сделать. Уж пора...
В голове у меня все смешалось. Запах водки, доносившийся от князя, вызывал тошноту, а пронзительный взгляд желтых глаз заставлял ноги опасно слабеть.
– Вы... вы... – лепетал я, руками упираясь ему в грудь.
– Ну что пугаешься-то? – оглаживая меня по спине, почти добродушно спросил он. – Первый раз с каждым бывает. Подумаешь, делов-то.
Какой «первый раз»? Он что... Неужели, князь напился до того, что не отличает мужчины от женщины? Но движения его были стремительны, а взгляд осмыслен. Нет, не водка, а откровенная похоть владела князем. Он так крепко притиснул меня к себе, что я телом мог чувствовать тому доказательство. Тотчас же припомнился мне утренний разговор, смысла коего я не понял. «Князь что, содомит?» – пронеслось у меня в голове. В ужасе, посмотрев вверх, я сделал еще одну отчаянную попытку вырваться.
– Пустите! Я не... я не из этих! – воскликнул я, когда князь с легкостью удержал меня на месте.
– Что-о-о?!
Он, взрыкнув, встряхнул меня за шкирку, словно щенка:
– Каких таких «этих»? Это что за разговоры?!
И, не договорив, пошел из комнаты, почти волоком потащив меня за собой.
– Вот мода на разговоры нынче пошла, – в бешенстве цедил он. – Такие-разэтакие... А до того что пел?! «Служить Отечеству»? «Настоящий мужчина»? Вот и посмотрим сейчас, что ты за мужчина и на что годен!
С этими словами он отпустил меня, швырнув вперед себя, вошел сам и закрыл за собой дверь. Я в панике огляделся. Мы оказались в смежной с кабинетом комнате, из всей обстановки которой в глаза мне бросилась огромных размеров кровать. «Значит, он все-таки...» – не додумав, я рванулся к двери, намереваясь любым путем вырваться отсюда. Князь вновь ухватил меня за талию, но я продолжал вырываться, слепо нанося удары, так как от ужаса не видел уж ничего пред собою. Поняв, что ему меня не удержать, князь просто ударил меня кулаком в живот, так что сознание мое помутилось и я обмяк на его руках, в бессилии закрыв глаза.
Очнулся я от неприятного холода в нижней части тела. И тут же попытался вскочить в панике, обнаружив, что князь за это время успел уложить меня на кровати, сняв сапоги и всю нижнюю часть мундира, так что я остался в одной рубашке, которая, задравшись до самого верху, мало что скрывала.
– Лежи! – прикрикнул этот дьявол в человечьем обличии, сильно ударив меня промеж лопаток, так что я вновь упал лицом в подушки. – Набегался уже!
На миг я вспомнил, как лежал так несколько раз перед дедом на лавке, наказываемый за очередную провинность. Но сегодня меня ждало наказание куда большее, чем десяток розог. Упираясь рукой мне в спину, князь налег на меня, раздвинул руками мне ягодицы... Что-то горячее и твердое толкнулось мне промеж ног, раз, другой... и отступило. Князь, негромко выругавшись, звонко ударил меня по ягодицам раскрытой ладонью, словно малого ребенка.
– Не зажимайся! Хуже будет, – непонятно чему пригрозил он.
Я не ответил. Одной рукой он по-прежнему вжимал меня в постель, живот страшно болел, отходя от удара, и все оставшиеся силы я тратил на то, чтобы дышать. Князь за моей спиной с шумом причмокнул, будто облизывал что-то, потом убрал руку с моей спины и подсунул ее мне под живот, приподнимая над постелью. Я вскрикнул, распахнув глаза, когда его пальцы с силой вдавились в тесное отверстие промеж моих ног, для этого никак не предназначенное. Закричав, я забился, пытаясь сбросить его с себя, и был снова оглушен ударом по спине.
– Лежи смирно, сучонок! – взревел князь. – Сказано же – хуже будет!
Упав, я лежал, всхлипывая, а его пальцы вновь принялись терзать мое тело. Никогда еще я не плакал, с раннего детства приученный, что слезы не приличествуют мужчине, и вот теперь они сами катились по моим щекам, и не было у меня ни сил, ни желанья что-либо сделать.