— Мне необходимо пройти к нему, — заявила женщина.
— Нет, не пройдешь, — заупрямился Хосе.
— Хорошо, — сказала она. — Но объясни мне по крайней мере, кто же ты такой?
Командир Рауль, расчесывая свои волосы, подсказал ей:
— Он адъютант команданте.
Рауль и Антонио с улыбкой прислушивались к тому, как Хосе и женщина тихонько бранились между собою.
— Кто же тебя назначил адъютантом? — спросила женщина.
— Я сам себя назначил.
— Ах, вот как, — засмеялась она. — Скажи, пожалуйста, адъютант, что это у тебя за листочек под ухом?
Хосе густо покраснел. Вот привязалась!
— В это место меня поцеловал Фидель…
— Ну? — воскликнула женщина. — Дай-ка я тебя расцелую! Ты этого стоишь.
Хосе, берясь за карабин, строго сказал:
— Нам не положено целоваться с женщинами. Не приближайся!
— Пропусти ее, Хосе! — вмешался Рауль. — Она секретарь Фиделя.
Хосе заколебался.
— Кто важнее: секретарь или адъютант? — спросил он.
— Это в конце концов одно и то же, — улыбнулся Антонио.
— Ну, проходи.
Фидель, выйдя из хижины, сначала взглянул на солнце, потом на часы.
— Что же, бородачи, не разбудили меня? — нахмурился он. — И сами, вижу, проспали.
— Мы хотели тебя разбудить, но этому помешал твой адъютант Хосе, — сказал Рауль, скрывая улыбку под усами.
— Мне хотелось, чтобы ты немного отдохнул, — пролепетал Хосе.
— Спасибо! — Фидель похлопал его по плечу. — Теперь ты свободен! А нам пора уходить.
Услышав это, Хосе побледнел. С его губ сорвалось что-то похожее на стон. Низко опустив голову, он бросился бежать. Добежав до ручья, сорвал со щеки листочек цейбы и с ожесточением начал мыть лицо.
— Что с ним? — удивился Фидель.
— Ты обидел его, — сказала женщина. — Он сполоснул щеку, которую ты поцеловал…
Фидель порывисто рванулся к мальчику, и все, командиры и бойцы, последовали за ним.
— Ты хочешь идти с нами, Хосе? — спросил Фидель дрогнувшим голосом.
Мальчик кивнул головой, все еще не поворачивая к нему своего мокрого лица.
— Встань и посмотри на нас!
Хосе нехотя повернулся и поднял глаза.
— Известно ли тебе, Хосе, что у меня самая трудная должность на всем острове?
— Да.
— Думал ли ты о том, что мне каждый день приходится быть под пулями?
— Да.
— Ну ладно, собирайся. Пойдешь с нами.
Хосе растерянно взглянул на взрослых, все еще не веря своему счастью. Но, увидев грустные глаза Клаудио, виновато отвел свои. Он понял, что навсегда прощается с Максимо, Клаудио, Коно и со всеми товарищами, ему стало трудно дышать. Но Хосе переборол себя.
— Я уже собрался, — сказал он.
Первым по тропке пошел Фидель, за ним Рауль и Антонио. Женщина шла, тихонько напевая:
Отряд бородачей молчал, с какой-то мужской, только им понятной грустью провожая уходящих на соседнюю гору, а может быть, и намного дальше…
Тропа мужчин
Так они и шли гуськом: впереди Фидель, за ним Рауль и великан Антонио. Шествие замыкали женщина и Хосе.
Что тут скрывать, Хосе вовсе не нравилось плестись позади всех, да еще в обществе женщины, — наверно, только ради приличия она обрядилась в повстанческую форму…
Его место — место адъютанта — подле команданте Фиделя. И нигде больше!
Он все надеялся, что команданте непременно вспомнит о нем и при всех укажет, где должен идти Хосе. Если бы мальчик не боялся непродуманным шагом в первый же день огорчить команданте, он давным-давно занял бы в этом строю надлежащее адъютанту место. Успокаивая себя, он думал: «Недолго осталось мне ждать!
Не вечно же плестись позади всех! Все утрясется! Непременно!»
Ободренный этой мыслью, он тихонько запел. Возникла новая песня:
Услышав его бормотание, женщина замедлила шаг. Мальчик заметил это. Он подозрительно покосился на женщину и перестал мурлыкать. Недоставало еще, чтобы она заговорила с ним! Вот если бы сам Фидель вспомнил о нем или хотя бы его брат командир Рауль подозвал к себе, вот это было бы здорово!
Так из-за женщины и не суждено было родиться новой песне.
От нечего делать Хосе стал озираться по сторонам. Ему никогда не приходилось бывать в этих местах. Тропинка, по которой они двигались, была, судя по всему, удивительно сообразительная. Она будто знала все овраги, все пропасти и все самые удобные для восхождения склоны гор. Она не взбиралась на крутизны, не заводила в густые кустарники, где могла оказаться засада, и далеко обходила осыпавшиеся под ногами хрупкие породы известняка…