10-го числа этого месяца (26.VII.1787) прибыл гонец из Хиджаза, посланный шерифом Суруром. В послании сообщалось, что восстали бедуины [племени] Харб 637 и других племен, что они перерезали дороги и устроили на них засады, что необходимо усилить [охрану каравана паломников], а амир ал-хаджжу нужно подготовиться [к возможному нападению со стороны бедуинов]. Сообщалось, что война идет между бедуинами и шерифом, выступившим против них с почти пятнадцатитысячным войском.
В середине этого месяца закончили строительство по [231] восстановлению такийи 638, находившейся по соседству с Каср ал-'Айни. Она известна под названием обители ал-Бекта-шийа 639. Шла молва, что она является вакфом группы персов-бекташей. Обитель крайне обветшала, пришла в полный упадок, превратившись в грязные развалины. Ведавший такией шейх умер. За право управления такией шла борьба у одного из подчиненных Мурад-бея с юношей (гулам), претендовавшим на то, что он является потомком покойных шейхов этой обители. Над ними взял верх человек, имевший связи с эмирами. К моменту прибытия в Александрию Хасан-паши он приехал туда, явился к паше в одежде дервиша, а турки питают склонность к ним. Он стал приближенным Хасан-паши, как единоверец того же религиозного толка. В Каир он возвратился в качестве сопровождающего Хасан-паши, стал лицом значительным, приобрел известность под именем дервиша Салиха. Он стал восстанавливать упомянутую такийу за счет приношений от лиц, в пользу которых он посредничал, добиваясь у Хасан-паши их назначения на посты по сбору податей.
Он возвел стены такийи и стены ограды сада, окружающего ее и отданного обители в вакф. На открытом пространстве под куполом он устроил водоем, собрав для этого средства. Построил он также кухню, а за пределами [обители] — молельню, названную именем Хасан-паши.
По завершении всего этого он устроил пир, на который созвал всех эмиров. А в них закралась червоточина подозрительности. Они приехали после полудня настороженными, со всеми своими мамлюками и подчиненными, при всем вооружении. Им указали на накрытый стол, они уселись. Полагая, что вся еда отравлена, они ни к чему не притронулись. [Затем], поднявшись, они удалились за пределы ал-Каср. Было устроено празднество с факельным шествием, [ружейной] пальбой, что сочли странным. Ночью все разъехались по своим домам.
В субботу 19-го числа этого месяца (4.VIII.1787) в Булак прибыл паша Джидды. Хасан-паша и эмиры отправились приветствовать его.
Тогда же от шерифа Мекки была получена добрая весть об одержанной им победе над бедуинами, об их поражении и о том, что среди них насчитывается свыше трех тысяч убитых. Это успокоило население.
Тогда же заболел 'Абди-паша. В четверг 24-го (9.VIII.1787) этого месяца состоялось отправление махмала. Амир ал-хаджжем был Гайтас-бей. Процессия оказалась [232] жалкой. Как и в прошлом году, в ней не участвовали ни янычары, ни'азабы.
Караван паломников отправился в ал-Хасву и остался там, не дойдя до ал-Биркат. Во вторник в конце этого месяца /145/ после полудня паломники из ал-Хасвы переправились в ал-Биркат. В среду утром — в первый день месяца [зу-]л-ка 'да — они уехали.
Месяц [зу-]л-ка'да 1201 года (15.VIII. — 13.IX.1787). 3-го числа этого месяца, в пятницу, что соответствует 13 мисра по коптскому календарю, воды Нила достигли должного уровня, о чем оповестили через глашатаев, и устроили празднество. Наутро Хасан-паша отправился к плотине, которую открыли в его присутствии. 'Абди-паша из-за болезни отсутствовал.
6-го числа этого месяца (20.VIII.1787) оповестили мамлюков, что они не вправе оставлять дома своих патронов, не должны каждый в отдельности ездить верхом и расхаживать по городу. Так было установлено в стародавние времена, но, как и многое другое, было предано забвению. Мамлюки стали обзаводиться своими семьями, домами, слугами. Они стали ездить верхом и расхаживать по городу, курить табак, разъезжать по самым центральным улицам, держа в руках курительные трубки, не усматривая в этом ничего предосудительного. Никто их даже не осуждал за это, а они ведь рабы. Никому уже не приходило в голову, что мамлюки [тем самым] выходят за рамки приличий. Их не порицали патроны, проявлявшие к ним во всех делах снисходительность и вольность в обращении.
Когда умирает кто-либо из знатных, то [тот или иной] мамлюк является к своему патрону — эмиру, целует ему руку и просит оказать содействие в женитьбе на вдове. [Обычно] патрон отвечает согласием. Мамлюк тотчас же отправляется верхом к дому умирающего или умершего, и если ему навстречу выходят с погребальными носилками, то он все же входит в дом и остается здесь. Он полностью распоряжается собственностью, завладевает всем имевшимся [в доме]. Он обосновывается на мужской половине и, в ожидании окончания установленного срока вдовства 640, ведет себя как повелитель, он требует от женщин обеда, ужина и завтрака, кофе и шербетов. [Затем] он распоряжается устройством свадьбы со вдовой. Бывает, что это соответствует ее намерению, если она видит в нем молодого человека, красивого, сильного, выгодно отличающегося от ее покойного мужа. Тогда она раскрывает все припрятанное. Мамлюк становится [233] эмиром помимо [официального] назначения. Он располагает большим количеством лошадей, [обзаводится] слугами, друзьями. Он ездит, расхаживает, отправляется к своему патрону в случае нужды и просто так.