Я вижу, как Запорожец, облизав пересохшие губы, спрашивает:
- Ну, а как он?
- Вроде легче. Недавно даже интересовался: как, говорит, у нас связь с секторами, нельзя ли, говорит, что-нибудь придумать, чтобы обезопасить передвижение людей по галереям. Сижу вот и ломаю голову... Можно свечи или фонари поставить. Но ведь у нас всего десяток фонарей, а свечи уже кончились. Да и керосин на исходе.
- Стой, не подходи, стрелять буду! - вдруг раздается оклик со стороны продовольственного склада,
- Воды! Глоток воды...
- Не подходи!..
- Ну стреляй...
Хлещет выстрел. На свет выскакивает Панов. Увидев Кувалдина, Григорий подбегает к нему, торопливо расстегивает фуфайку и, обнажив волосатую грудь, кричит:
- Горит здесь! Зачем воду прячете? Пропадает она: долго мы тут все равно не продержимся. Ну что стоите там? - зовет он группу бойцов, пришедших вместе с ним.
Приближается Беленький. Поправив на себе вещмешок, Кирилл поддерживает Панова:
- Нельзя так, товарищ Кувалдин, люди, можно сказать, от жажды помирают, а вы замуровали воду,
- Правильно!
- Кому бережете?!
- Для себя прячете... А жить и нам хочется, - один за другим выкрикивают бойцы, подходя к Егору.
- Что ж молчишь? Или нечего сказать? - вновь начинает Панов.
Прибегает Мухтаров. Он становится между Егором и Пановым.
- Товарищ комбат, я им приказал рыть колодец, они самовольно бросили работу, это нехорошо, очень нехорошо. Где порядок?
- Колодец? - удивляется Егор: он не знал, что Али уже не первый день со взводом втихомолку от других, потому что он и сам мало верит в успех начатого дела, отрывает колодец. Но вода на исходе, получаем в сутки по три - пять глотков. Тут уж на все решишься.
- Вот это здорово, порадовал, товарищ Мухтаров! - Егор, повернувшись к Григорию, говорит: - Как же это так? Как вы могли уйти с боевого поста! Слушайте, что скажу: с этого часа самым большим, самым важным, самым ответственным делом для всего нашего гарнизона будет добыча воды. Вам, товарищ Мухтаров, приказываю: бойцам, занятым на рытье колодца, выдавать в сутки по двести граммов воды. Работы вести непрерывно, круглосуточно. Если еще потребуются люди, выделим столько, сколько нужно будет.
- Слышали? - Али строгим взглядом окидывает присмиревших крикунов. Пошли, товарищи! - вскинув лопату на плечо, он увлекает за собой ослабевших людей. Беленький, заметив меня, спрашивает:
- Не слыхал, как там на фронте? - И замечает в стороне Семена Гнатенко, склонившегося над радиоприемником. Приемник нашли среди имущества батальона связи. Он оказался неисправным. Гнатенко вызвался починить его. Эта весть уже облетела всех бойцов. Очень хочется услышать Москву,
Семен так увлечен своим делом, что совершенно не обращает внимания на то, что происходит вокруг.
- Видишь, еще не готов, - отвечаю Кириллу!
- А как, по-твоему, Егор правду сказал насчет воды?
- Командир сказал - значит так будет.
- Да-да, двести граммов... Ну, побежал я.
Кувалдин поправляет фитиль в фонаре. Желтый язычок пламени вспыхивает ярче, в глубь катакомбы отступает темнота. Теперь вестибюль кажется просторнее, шире и потолок поднялся выше.
- Никита Петрович, что, если провести по галереям и отсекам провода? Установить их на определенной высоте. Они будут хорошим ориентиром для людей, тогда можно будет быстрее и безопаснее передвигаться в темноте, - сев на пустой ящик, обращается Егор к Запорожцу,
- Понимаю, стоит подумать.
Кувалдин достает карандаш, начинает что-то чертить на куске фанеры.
- Смотрите сюда. Здесь узел будет, отсюда во все стороны пойдут провода: на твой участок, к лейтенанту Донцову, в хозяйственный взвод, в госпиталь...
- А на узле держать человека, - подсказывает Запорожец, - он будет вручать связным и посыльным провод в нужном им направлении.
- Да-да, - воодушевляется Егор. - Только кому поручить эту работу?
- Разведчикам, им легче это сделать, они уже знают многие маршруты.
- Ну что ж, так и решим, - заключает Кувалдин. Он поднимается и некоторое время смотрит на Запорожца. Потом, порывшись в своем вещмешке, передает Никите Петровичу небольшой сверток: - Здесь две пачки махорки. Это подарок Мухтарова для твоих бойцов, да себя не забудь. Понимаешь, Али наш хозяйственный человек. Не знаю, где он нашел табак. Принес, разделил, а себе и щепотки не взял, Пришлось пожурить. Видите ли, он называет себя тыловым работником. Под землей все - бойцы переднего края. Колодец он роет. Скоро у нас вода будет. Так и сообщи своим ребятам.
Они прощаются. Запорожец глубже натягивает шапку. Бросив взгляд в сторону Правдива, он решительно шагает навстречу черной пасти подземного хода. Проходит минуты три. Там, где скрылся старший лейтенант, появляется желто-красное пятно, Никита Петрович зажег фонарь. Вскоре и огонек исчезает.
Егор еще держит в руках кусок фанеры, о чем-то думает... Командир батальона, у него много забот.
- Чупрахин! - вдруг зовет он Ивана.
Чупрахин лежит на разостланной шинели: он два часа назад возвратился с Мухиным и Геной с задания. Они обследовали одну галерею, пришли усталые, с царапинами на лицах. Только Генка возвратился без синяков. Он великолепно ориентируется в катакомбах. Мы мало обращаем на него внимания: у нас он вольный казак, может пристроиться к любой группе, и никто не возразит мальчишка, что ж с него спросишь. А ему это не нравится, иной раз насупится: что вы, мол, на меня так смотрите. Тогда Иван дает ему пистолет и даже величает его по отчеству: Геннадий Федорович!
Сейчас Генка лежит рядом с Чупрахиным и крепко спит. Устал парнишка. На зов Кувалдина Иван откликается не сразу. Протерев глаза, он говорит Мухину:
- Приснится ж такое! Будто доктор меня целовала, а губы у Маши горячие-горячие, аж страшно стало.
- Это у тебя, Ваня, папироса в зубах тлела, - поясняет Мухин. - Я ее погасил.
- Испортил сон... Ведь в жизни меня еще ни одна девушка не целовала, замечает Чупрахин Алексею и, спохватившись, обращается к Егору: - Что случилось, товарищ командир?
- Есть срочное задание. Иди сюда и слушай внимательно. Проволоку видел в отсеке? - спрашивает Кувалдин, когда Иван подходит к нему.
- Видел и слышал, о чем вы говорили с Запорожцем, - скороговоркой отвечает Иван.
- Ты же спал! - улыбается Егор.
- А я теперь сплю по-особому: минуту сплю, минуту прислушиваюсь, вернее, одно ухо спит, второе слушает.
- Значит, все понятно?
- Понятно. Я на этот провод уже давно смотрю. Думаю, куда бы его приспособить. А вот вы нашли ему место. К работе приступать сейчас?
- Нет, сначала подумай хорошенько, как лучше сделать. Пойдите с Мухиным, осмотрите провод, прикиньте, хватит ли его, чтобы соединить КП с секторами, какие другие материалы потребуются. Дело серьезное.
У центрального входа, который хорошо виден с КП, вырастают яркие вспышки. Свет от разрывов гранат короткими волнами прокатывается по стенам и потолку.
- Нервничают фрицы, - замечает Чупрахин и говорит Алексею: - Пойдем, Алеша, теперь мы с тобой прорабы-строители.
Проводив ребят, Егор углубляется в какие-то подсчеты. Я вижу, как он быстро водит карандашом по листу фанеры: видно, трудность сообщения с ротами сильно беспокоит его. Да, пока еще есть керосин, спички, мы кое-как передвигаемся под землей. Но кто знает, когда мы выйдем на поверхность, возможно, пройдут недели, месяцы. Ни керосина, ни спичек к тому времени не останется...
- Думай, думай, Егор, наметил ты крайне необходимое дело.
- Сам сообразил или кто подсказал? - спрашиваю Кувалдина, когда он показывает мне свой чертеж.
- Что, плохо, не годится? - беспокоится Егор.
- Нет, все хорошо, Егор Петрович. Надо немедля приступать к делу.