«Библиотека Фантастики» в 24 томах
02 Алексей ТОЛСТОЙ «Аэлита. Гиперболоид инженера Гарина»
Фантастическая дерзость
На все есть мода. И на фантастику тоже. И нет ничего убийственнее скуки, обычного удела тех произведений, авторы которых пишут лишь в угоду читающей публике своего времени. Дерзость, не освященная талантом, на поверку оказывается манерничанием.
Счастливое сочетание необыкновенного таланта, знания жизни и художнической дерзости неотъемлемо от огромного, нимало не потускневшего с годами литературного наследия Алексея Николаевича Толстого.
Великого фантастического дара был исполнен этот человек. Читаешь самые его реалистические вещи и удивляешься… непостижимой игре воображения. Писатель признавался жене, Наталии Крандиевской, что с детства любил сказки, легенды, предания, мечтал написать «роман с привидениями, с подземельем, с зарытыми кладами, со всякой чертовщиной…».
Фантазировать любят многие, особенно в молодые годы. Но фантазировать тоже нужно умеючи и вдохновенно. Иной писатель, избравший фантастику делом своей жизни, вымучивает выдумку так, что самому становится скучно. Нелегко писать, чтобы казалось, будто слово само «с языка скатилось». Для этого надо много думать, настраивать себя, надо замахиваться дерзко и трудиться до испарины, хотя вроде бы писательское дело и малоподвижное. Кажущаяся легкость письма Алексея Николаевича Толстого обманчива. Зато дерзость его в обращении со словом очевидна.
Но доскажем то, в чем признавался Алексей Толстой жене: «Насчет привидений это, конечно, ерунда. Но знаешь, без фантастики скучно все же художнику, благоразумно как-то… Художник по природе — враль — вот в чем дело!»
Разве не согласуется это с народным: «Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок»? Впрочем, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…
Не счесть изданий научно-фантастических произведений Алексея Толстого. В иные годы их тираж приближался к миллиону экземпляров. Резко увеличилось число книг и статей о жизни и творчестве писателя. И, может быть, еще одна была бы лишней, если бы во многих работах о Толстом его фантастика не упоминалась вскользь, а в специальных изданиях не освещалась несколько однобоко, вне связи со всем строем и стилистикой его творчества.
Обычно читатель ищет в предисловиях прежде всего соотнесенности творчества писателя с его жизнью, равнодушно скользя глазами по критическим разборам и социальным оценкам, меняющимся со временем.
Жизнь Алексея Толстого пришлась на самую бурную эпоху в истории России и Европы. Три революции и две кровавые войны. Именно они оказали решающее воздействие на все его творчество, включая исторические и научно-фантастические произведения. Громадный заряд великой русской культуры он пронес через все испытания, не опускал рук, не предавался отчаянию, постигал и предугадывал новое, был в своих книгах всегда на острие времени, стал явлением, связующим прошлое и будущее, не дающим прерваться току живительной влаги национального самосознания. Надо было иметь достаточную гибкость мышления и живой характер, чтобы справиться с сомнениями и предубеждениями той среды, из которой он вышел, хотя не следует забывать, что та же среда относилась весьма критично к порядкам обветшавшей империи. Теперь как-то забывается, что либеральная русская интеллигенция в большинстве своем приветствовала пролетарскую революцию, что немалую часть командиров Красной Армии составляли бывшие офицеры, в прошлом инженеры, учителя, земские деятели, которые прошли ад мировой войны и считали своим патриотическим долгом служение новому, социалистическому отечеству.
Даже в Америке прошли времена, когда новоиспеченный миллионер гордо заявлял, что он «сам себе предок». Теперь миллионеры покупают родословные, доказывающие их происхождение от «отцов-основателей» Соединенных Штатов или, на худой конец, от личностей, запечатленных в истории Европы. У нас северные крестьяне помнят имена двадцати поколений своих предков. Пушкин усердно изучал свою родословную, гордился предками и говорил: «Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости…»
Бунин называл Алексея Николаевича «третьим Толстым», напоминая о принадлежности писателя к роду, оставившему неизгладимый след в отечественной истории и культуре. В книге о «первом Толстом», рыцарственно-благородном и бесконечно талантливом Алексее Константиновиче, мне уже довелось пересказать легенду о том, как Петр Андреевич Толстой наделил своих потомков графским титулом. Он получил его за выполнение весьма щекотливого задания Петра Первого, вернув в Россию царевича Алексея и обещав ему, что у того волос с головы не упадет. И будто бы царевич Алексей на дыбе осевшим от мук голосом проклял весь род Толстых до двадцать пятого колена. Потому, мол, в роду Толстых и рождались либо гении, либо великие негодяи, либо слабоумные, но по большей части люди одержимые.