— Алиса!!!
Ветер сорвал слова с губ, донес. Адепты, возившиеся под стеной, обернулись.
Двери… двери внизу, тяжелые, запертые на засов… продержались. Летя в щепы под мечами.
— Сто-ять! — Краон тяжело выпрямился. Под приделом арбалетов, зная, что не уйдет. Кешка выскочил, как Пилип из конопли, повис на шее у кузена. Так Хальк и чувствовал, без этого не обойдется. Но машкерад! Кольчуга, поножи, латные перчатки. Черт, это же настоящее все! Это не из музея, не синематограф.
— Алиса! — заорал Краон. — Алиса! Иди сюда. Одна! Можешь с мечом, — видимо, он усмехнулся. — Все — стоять! У меня заложник!
Хальк испытал настоятельную потребность всадить бельт ему в задницу. Хотя бы кирпич! Зашарил рукой по парапету. Как назло, ничего не попалось. Хальк перегнулся вниз, чтобы лучше видеть.
— Т-ты, ведьма! — проорал Краон. — Ты еще помнишь, что такое порох?
Алиса сползла с коня. Словно была ранена или очень устала. И сделала шаг к нему. Подняла голову. Взгляды ее и Халька встретились. Она сделала еще шаг. Да что ж это! Удержите же ее! Вы мужчины или кто?!
— Феличе! — заорал Хальк. — Не пускай ее!
Они окаменели. И адепты и, стало быть, Круг.
— Канцлер!
У того рука в перчатке слиплась на поводьях. Каждая жилочка ныла, но он тоже закаменел. Воздух дрожал. Воздух срывался то грозой, то радугой. Сумасшедшее лето. Сколько мне лет? Девятнадцать?
Алиса шла. Да что я, помереть должен, чтобы ее остановить?!
— Слушай, — сказал Краон. — Я Бог, и я еще раз предлагаю тебе выбор. За его жизнь. Слово дам, что не буду преследовать. Можешь его забрать. И жить долго и счастливо, и умереть в один день. Зачем тебе это королевство? Эти марионетки? — Он кивнул на остальных. — Они же все придуманы. Мной и этим. — Он обернулся на Халька. — И ты тоже. Ты мертва. А он трус. Он мог тогда меня остановить.
За спиной Алисы полыхнула радуга. Женщина шла.
— Дура! — закричал Хальк. — Не иди! Не смей ему верить!
Море ударило в подножие маяка. Рассыпалось солеными брызгами. Алиса была совсем близко от Краона — на расстоянии меча. Хальк вскочил на парапет. Головы задрались к нему, кто-то тоненько ахнул.
Сказку вам?!
Он ступил на стеклянный прогнувшийся воздух. Мостик. Росинки. Чаячьи перья. Смерти нет.
Сзади полыхнуло, опалило затылок. А под ногами… рельсы. Две колеи среди изумрудной травы. Руда. Кровь. Блестящие полосы, две параллельные прямые, соединяющиеся в бесконечности.
Дмитрий Ватанин
Буди во мне зверя
Этот мир был любопытнее предыдущего. Кто бы мог подумать, что возможно настолько гармоничное сочетание среднерусской равнины с южноамериканскими джунглями. Недаром профессор Исайченко, светило земной науки, часто наведывался в дебри Амазонки с экспедициями. Никогда еще мне не приходилось видеть человеческого сознания с таким причудливым пейзажем. В прошлый раз пришлось утопать в снегах благодаря известному физику из Сыктывкара. Полгруппы померзло за каких-то два часа. А тут, считай, условия идеальные.
Но красотой нам насладиться не дали. Вместо ласкающей глаз зелени леса и нежного солнышка привыкаем к сумраку холодной пещеры. Мы обвалили потолок перед выходом и теперь наслаждаемся кратковременной безопасностью в этой мышеловке. Нас пятеро: четверо мужчин и одна женщина. С собой не то что оружия, даже одежды нет — в погружение ничего брать нельзя. Такова природа эгодайвинга.
Два пришельца с той стороны методично разгребают камни и время от времени шипят что-то друг другу. Вообще-то мы хотели обрушить потолок на них. Если бы завалило хоть одного, с выжившим можно было бы попытаться справиться. Сбить с ног, накинувшись всем сразу. Двоих-троих он в таком случае если не убьет, то покалечит, но оставшиеся, скорее всего, свернут ему шею. Умные твари разгадали нашу задумку и в последний момент выскочили из-под обвала. Теперь у нас шансов нет. Раскопают и разорвут на мелкие куски. Мы это понимаем и нервничаем — каждый по-своему.
Новичок, Саймон, все время вертит головой. То ли в поисках выхода из пещеры, то ли просто из любопытства осматривает новый для себя мир — внутренний мир человека. Впрочем, даже если мы и нашли бы лазейку отсюда, Саймон в нее вряд ли бы протиснулся. Он боксер-тяжеловес, а значит, в нем никак не меньше ста двадцати килограммов, и габариты соответствующие. Неплохой парень, здорово держится. Говорят, что характер Саймон унаследовал от дедушки — вождя индейского племени.