Вернувшись в свою берлогу, я вытащил книгу Мэнли Холла и перечитал его искрометное, вдохновенное эссе о великом американском масоне. Мои глаза сразу же нашли этот замечательный отрывок:
«Франкмасонство Альберта Пайка слишком значительно и глубоко, чтобы в суть его могли проникнуть люди с подрезанными крыльями, которым не хватает вдохновения, чтобы взмыть ввысь в сферы разума. Альберт Пайк был истинно посвященный. Он чувствовал достоинство и величие неустанного труда во имя разума, науки и всечеловеческой справедливости. Ему было ведомо то высокое призвание, которому посвятили себя мастера-строители. Провидческими очами пронзая завесу над будущим, он вместе с Платоном и Бэконом мечтал о царстве правды на Земле, о возвращении золотого века».
Холл утверждает, что Пайк без устали стремился донести до мира понимание того, что масонство — это не одна из религий, а единственная религия. «Для различных вероисповеданий, — пишет Холл, — характерно по большей части стремление заявить ошибочность других догматов. Масонство отвечает естественным побуждениям человека поклоняться Богу, Творцу мироздания, и добру в мире. Поэтому оно не противоречит никаким религиозным догматам, оно выше всех вероучений. Масоны предостерегают людей против напрасных пререканий и споров из-за каждой буквы вероучения и зовут их соединиться во всеобщем поклонении перед Великим Архитектором Вселенной. Масонство увлекает человека от бесплодных умствований к практическому применению той великой морали и этических истин, которыми достигается нравственное самоусовершенствование».
О Пайке говорили, что он был гигантом и физически, и духовно, велик и телом, и разумом, и сердцем, и душой. Вся чаша суетных земных почестей была им испита до дна. За тридцать два года своего служения Великим Командором он принял множество важных персон, приезжавших к нему со всего света за советом и помощью. «Кто знает, — высказался один из его почитателей, — может быть, Альберт Пайк — реинкарнация Платона, который обходил наши края стороной девятнадцать столетий?» Его называли и Альбертом Великим, и Гомером Америки, Великим Мастером-строителем, Истинным Хозяином Покрывал, Оракулом масонства и Зороастром современной Азии. Зная греческий и латынь, он впоследствии научился множеству языков и наречий, включая санскрит, древнееврейский, арамейский, халдейский, персидский и языки американских индейцев. Санскриту он выучился в семидесятилетнем возрасте. «Его неопубликованные манускрипты, хранящиеся в библиотеке Верховной великой ложи, — пишет Мэнли Холл, — представляют собой самое значительное из известных собраний по изучению символики масонского Братства».
Я выберу несколько цитат из самого Пайка — лучшее свидетельство его характера и воззрений. Взяты они из его исследования «Масонская символика».
«Установители Степеней[27] восприняли от самых древних времен священнейшие и наиболее значимые символы, коими пользовались еще до возведения Соломонова храма. Символы эти наполнены для них содержанием, скрытым от профанов. В символах этих выражены самые сокровенные и таинственные учения, касающиеся Бога, Вселенной и человека. И те, кто установил Степени и воспринял эти символы, пользовались ими для выражения того же сакрального и святого учения, толкуя их совсем по-другому, чем теперь толкуют в наших ложах. По крайней мере к такому убеждению я пришел после многих лет изучения и размышлений. У меня также нет сомнений, и я готов объяснить эту свою убежденность, что главнейшие символы франкмасонства, именно те, что относятся к подлинно древним, согласуются с фундаментальными принципами великой и широко распространенной религиозной философии и иероглифически выражают некоторые глубочайшие идеи относительно бытия Божия, знамений и деяний Божиих, всеобщей гармонии, Творящего Глагола и Божественной Премудрости, единства божественного и человеческого, духовного и материального в человеке и в природе, те самые идеи, что воскресали во всех религиях и были предметом изложения великих философских школ во все времена. Древние символы франкмасонства ведут к познанию истин, лежащих в основе всех великих религий; это и есть франкмасонство истинное. И только тот истинный франкмасон, кто правильно истолковывает для себя эту систему знаков».
Как подчеркивает Мэнли Холл, «Пайк здесь опирается на неизменный постулат метафизики и оккультизма: под внешней символикой и догмами религии таится эзотерический ключ к таинствам природы, к тайным глубинам и скрытым способностям человеческого сознания».
Я читал дальше и наконец наткнулся на завет (и ответ на мой непроизнесенный вопрос в Консистории), оставленный Пайком членам Братства. Это послание должно быть обращено и к художникам, особенно к художнику слова, который, хотя и редко осознает это, гораздо ближе к посвященным, чем иные представители Бога на Земле.
«Религии подвергаются порче, истлевают в формах пустого лицедейства, в заученных обессмысленных словах. Символы остаются, они, как раковины, вынесенные из морских глубин и лежащие недвижимыми и мертвыми на прибрежном песке; и, подобно раковинам, они безгласны и безжизненны. Уподобится ли навсегда им масонство? Или же эти древние символы, унаследованные от первозданных верований и самых первых посвященных, будут вырваны из рабства плоских банальностей и ложных истолкований, им будет возвращено их былое положение и они наполнятся смыслом, снова станут святыми оракулами философской и религиозной истины, вещателями Божественной Премудрости, тем, чем были они для наших внимающих и зрящих прародителей? И тогда станет ясно все превосходство масонского Братства над прочими современными союзами, эфемерными, подделывающимися под чужие формы и искажающими чужие символы».
Кажется почти невероятным, что в такой глухомани, как Озарковы горы, в веке, отданном грубому материализму, появилась фигура, подобная Альберту Пайку. Научившийся всему самостоятельно, обязанный всем лишь самому себе, он сочетал в одной колоссальной блестящей личности замечательные качества поэта, квалифицированного юриста, военачальника, эрудированного ученого, знатока каббалы, герметической философии и старейшины масонского Братства. Его фотографии поражают сходством с Уитменом, еще одним великим патриархом XIX столетия. По обоим видно, что плотским радостям они явно не чужды. Пайк, рассказывают, был большим гурманом. «Шести футов и двух дюймов ростом, он обладал пропорциями Геракла и фацией Аполлона. Лицо его и массивная львиная голова вызывали в памяти образ Зевса, изваянный каким-нибудь греческим скульптором». Так пишет о нем один из современников. А другой описывает его так: «Его широкий открытый лоб, спокойное и уверенное выражение лица и могучее телосложение сразу же вызвали во мне представление о давно прошедших временах. Обычная одежда рядового американца казалась неподходящей для такой величественной фигуры. Куда более его внешности пристало бы одеяние древнего грека — он должен был быть одет, как Платон, когда он вел беседы о божественной философии со своими слушателями среди рощ Академии в Афинах, под лучезарным небом Греции».