Настоящая публикация подготовлена А. И. Соловьевым.
В 1919 году в Германии вышла книга «Z-181» im Zeppelin gegen Bukarest», разошедшаяся, как указано на обложке, тиражом около 100 тысяч экземпляров.
NОХ atra для Бухареста!» – было первой мыслью, когда рано утром я пришёл на базу. Наш «Z-181» находился в сарае гигантского размера, без всяких пристроек, с земляным, плотно утрамбованным полом, со стенами, сплошь разрисованными забавными произведениями искусства местных солдат. Недалеко от ангара разбросаны домики лётчиков, а дальше, вокруг, широко раскинулось гладкое поле, очень удобное для спусков, но такое пустынное и неприветливое. Тяжёлые тучи громоздились на небе, точно гигантские, зловещие призраки. Тем не менее мы должны «лететь», должны во что бы то ни стало, призраки бессильны перед нашим решением начать «работу». Я снова припомнил текст вчерашней расшифрованной телеграммы. «Если никаких препятствий не встретится – атакуйте Бухарест».
На базе работа идёт особенно энергично. Из машинного отделения доносится уже шум моторов – последняя проба, последняя тщательная проверка механизмов: сегодня ведь нам предстоит боевой первый поход, может быть встреча с врагом, и не прежним, хорошо знакомым, изученным,- перед нами новый «молодой» ещё враг, только что вступивший в мировую войну – Румыния! И вот сегодня нам выпало счастье показать Бухаресту, что значит война с Германией.
– К…, не забудьте прихватить лишнюю парочку бомб,- говорю я, предвидя широкое поле нашей деятельности над румынской столицей.- Метательные приборы в исправности?
– Так точно, господин лейтенант,- отвечает К…, осматривая хозяйским взором запас снарядов.- Всё в исправности. Господа из Бухареста останутся довольны нашим визитом!
И действительно: мы сделали огромный запас снарядов, самых разнообразных. Большие, весящие много килограммов бомбы мирно расположились рядом с совсем легкими. Уже к полудню была доставлена последняя партия разрывных и зажигательных бомб, занявших буквально всё свободное место в гондолах.
Тем временем я разложил на столе нужные карты, чтобы подробно изучить предстоящий нам путь, все приметные места, горы, реки и, наконец, улицы Бухареста!
Поход должен начаться в «х» часов. Время рассчитано так, чтобы, по крайней мере, большую часть пути сделать с попутным ветром.
Часам к 12-ти выглянуло солнце и лучи его весело заиграли на развернутых картах. А из ангара всё ещё слышалось ровное жужжание моторов…
– Ну, кажется, мы знаем теперь «дорогу»,- сказал командир, отрываясь от карты.- Вероятно, если ничто не помешает, мы пересечём Дунай около «Х» или вот здесь, около «У». Посмотрим, как будет удобнее по времени. Надо постараться быть у Бухареста часам… ночи, иначе слишком поздно будет возвращаться обратно, а ведь днём мы все время должны опасаться какого-нибудь сюрприза, вроде «кошава». (Кошава – шторм с сильным ветром).
– Мне кажется, что и на обратном пути ветер не будет мешать нам.
– Я надеюсь. Конечно, если бы здесь ветры соблюдали хоть ка- кой-нибудь порядок! К сожалению, постоянных ветров здесь, на Балканах, почти нет, да и вдобавок мы все-таки ещё мало с ними знакомы. Это совсем другое дело, чем у нас, на Западе, где с такой уверенностью можно рассчитывать на погоду.
– Тогда будет лучше пересечь Дунай около «Y». Тем самым мы выгадаем порядочный кусок пути.
– Пожалуй…- согласился командир.
– Во всяком случае я буду иметь в виду оба пункта. Телеграмму можно послать сейчас?
– Пожалуйста, известите целый ряд пунктов и просите прожектор в «Ц». Кроме того, пусть лейтенант Р… обратит особое внимание на свою телеграфную рубку – она очень понадобится.
Раздался стук в дверь. Вошел инженер-механик с грустным, расстроенным лицом.
– Что скажете? Готово ли всё по вашей части? Мы отправляемся ровно в… часов.
– Разрешите доложить, господин командир!? Произошла поломка правого вала. Я приказал ещё раз пустить в ход правый мотор и пропеллер, он капризничал у нас в последний раз. Я хотел заставить его проработать час, чтобы окончательно убедиться в полной исправности, во время пробы и произошла поломка…
– Удивительно вовремя! Прямо – нож в сердце,- рассердился командир.- Запасной имеется? – спросил он уже совершенно спокойно.
– Так точно. Я отдал уже все распоряжения и пришел только узнать, когда назначено отправление.
– Вы сможете всё исправить к… часам?
– Я приложу все силы, чтобы закончить работу к этому времени… Хотя, если бы я имел в распоряжении ещё один час…
– Это невозможно. Ровно в… час мы должны выступать, ни получасом позже! Пойдемте осмотрим ваши работы.
Было бы довольно глупо задерживаться из-за дурацкого вала! Нет, конечно, он должен быть заменён к сроку во что бы то ни стало. Очевидно, так же думали и наши механики, напряженно работавшие в ангаре.
– Если мы,- пошутил я,- из- за вашего паршивого мотора задержимся здесь, смотрите, печься вам на том свете в аду!
– Не задержимся, будьте спокойны, господин лейтенант,- послышались голоса.
И я знал, что задержки действительно не будет, не первый день служили мы вместе. Успокоенный я вышел из ангара. Те же тяжёлые, мрачные тучи висели над полем… Тяжёлый будет поход и все-таки он будет!..
Долгожданный час наконец наступил. Вот уже минут тридцать,
как мотор правого борта в полной исправности. Команда базы выстраивается по обе стороны корабля. Можно отдавать найтовы. Двери ангара широко распахиваются.
– Ну, ребятишки, счастливого пути!
– До свидания, всего хорошего!
Перед тем, как подняться в гондолу, я ещё раз захожу в канцелярию.
– Господин лейтенант, будьте добры записать в книгу свой адрес в Германии.
Я пишу адрес, потом зачеркиваю его, припоминаю другой… Да, конечно, так будет лучше… Кто знает, какое известие придет по тому адресу, может быть,совсем невесёлое. Впрочем, к чему загадывать? Я бросаю перо и быстро выхожу из канцелярии. Как бодро, нетерпеливо шумят моторы! Меня догоняет X… и передает письмо из дома, только что доставленное на базу. Читать уже некогда. Я кладу письмо в карман тужурки. Вот и ангар. «Z -181» приведён в полную боевую готовность. Как нетерпеливо натягивает он буксиры, уже взятые на руки. Мне вдруг захотелось дружески похлопать его тушу с огромным тавро «Z-181» *, говоря: подожди немного, старик, скоро уже тебя выпустят на свободу, а там… там предстоит всем нам нечто новое, особенное…
Но тело огромной птицы слишком высоко, оно поднялось под самую крышу ангара и, понятно, мне до него не дотянуться. Чтобы взойти в переднюю гондолу, я должен миновать весь корабль, стоя
щий кормой к дверям. Проходя мимо машинной гондолы, я вижу улыбающиеся лица механиков **.
– Ну слава богу, поспели вовремя,- говорю я.- Надеюсь, что больше ничего с моторами не случится? Вам ведь известно, куда мы идём?
– Всё, господин лейтенант,- слышится весёлый ответ.- Мы-то уже не подведём!
– Отлично. До свидания… в Бухаресте!
В передней гондоле оба штурмана уже стоят на местах. Я бросаю взгляд на приготовленные карты.
– Я сейчас достану ещё одну большую карту Балкан,- говорит старший штурман,- тогда всё будет в порядке.
В вахтенном журнале сделана запись: такого-то числа, начало полёта в… часов; база «X» – Бухарест; температура такая то…
– Сколько? – спрашиваю я у штурмана.
– Газа «х» градусов, воздуха – «у».
В гондолу поднимается командир:
– Все готово!
– Осмотрено?
– Так точно!
Я подхожу к иллюминатору гондолы и командую: «Все на корабль!»
Ещё мгновение и исчезают мысли о далеком доме, об оставшихся там родных, любимых людях. Каждый стоит теперь на своём посту, с которого не придется сойти в течение долгих часов. Каждый исполняет свое маленькое дело, каждый представляет собой маленький, но необходимый винтик огромной машины. Все одинаково нужны для общего дела, и это сознание своей необходимости в общей, дружной работе даёт нам бодрость и радость, и силы. Заставляет забыть о всём личном и думать только об исполнении долга. И так бывает перед каждым полётом. Готовясь порвать последнюю связь с землей, со всем, что живёт, волнует, грустит и радуется на её поверхности, мелькает последняя мысль о ней, проносится последний привет. Нет больше земли, нет никаких привязанностей, .остается единственное стремление – сделать как можно лучше порученное тебе дело…