Завтракавшие время от времени поглядывали на улицу. Один из них был высок и худощав. Простой охотничий костюм хорошо обрисовывал его изящную фигуру. Особое внимание привлекали правильные черты лица, ясно отражавшие прямую мужественную натуру и упорную волю, сказавшуюся в затаенном блеске голубых глаз, устремленных прямо на собеседника — старика с седеющей головой и покорным видом человека, побежденного жизнью.
А вся улица только о них и судачила. Точнее, все говорили о судьбе Франсуа, воспитанника общественного призрения, бакалавра в шестнадцать лет, слушателя политехникума, окончившего его на «отлично» и удостоенного отзыва: «способностей исключительных». Потом он поступил инженером к братьям Луазен, строителям аэропланов в Билланкуре. Гений молодого инженера сразу проявился и в постройке, и в управлении аэропланами.
— Всемирный чемпионат, — говорил между тем Тираль этому герою дня, — будет вашим триумфом, дорогой Франсуа! Да, да, не отрицайте. К чему скромничать передо мной! Не вы ли сами дали мне понять, что вам уже известно, чем станет воздухоплавание через двадцать лет?
— Я могу ошибиться, мой добрый друг!
— Это исключено! Разумеется, мое мнение, мнение старика-бухгалтера, ничего не значит. Но вспомните о Луазене, о Фэртайме — выдающемся английском промышленнике, владельце пятнадцати заводов! Когда такие люди преклоняются перед молодым ученым без всякого состояния — это доказывает их поистине восторженное отношение к вам!
— Ну, это уж слишком громко сказано! — запротестовал Франсуа, на щеках которого выступила легкая краска при упоминании имени Фэртайма.
— Громко? Питер-Поль Фэртайм и Эдит приезжали в Билланкур испытать для себя аэроплан. Пилотом были назначены именно вы. А когда выбор был сделан, мистер Питер-Поль, с одобрения мисс Эдит, выложил вам, что он — архимиллионер, что он убежден в вашей гениальности, предполагает, что у вас непременно должны быть в запасе какие-нибудь изумительные изобретения, и что, если он не ошибается в своих предположениях, то для осуществления их готов оказать вам любую материальную поддержку.
— Ах, тот англичанин! Я хорошо помню тот день! Я был без ума от радости.
— Я полюбил его всем сердцем, этого славного молодого человека, согласившегося на все ваши условия. Детали ваших машин будут создаваться на разных заводах, а сборка их производиться на уединенной фабрике, разместившейся где-то в Шотландии, но, самое главное, секрет оборудования остается за вами. У меня просто мурашки бегают по коже от удовольствия при мысли, что через несколько недель вы уже будете заниматься своим любимым делом.
Нетерпеливая толпа все более и более увеличивалась на Шалонском поле, вокруг обширных зданий Генерального штаба. На трибунах, разукрашенных знаменами, теснилось избранное общество. Некуда было иголке упасть.
Лорд Фэртайм и его семья, накануне прибывшие из Англии, едва сумели протиснуться в первый ряд. Не обошлось и без пререканий с какими-то двумя неизвестными личностями, которым пришлось устроиться подальше, но на той же скамье. В них без труда можно было узнать фон Краша и его дочь Маргу.
В то время как все собравшиеся на трибунах мирились с возникшими неудобствами, фон Краш желал полного комфорта. Но резкая фраза Питера-Поля, подкрепленная внушительным видом, привела фон Краша в чувство, и он вынужден был замолчать.
Марга нервничала. Она осматривала просторный овал площади (два километра в длину и один в ширину), над которой должны были маневрировать аэропланы. Нетерпеливый взгляд ее блуждал между белым барьером, окружающим поле, и мачтами, указывающими пункты поворота. Между первой из этих мачт и трибуной — белая полоса на земле обозначала место вылета и возвращения.
Внезапно шум стих.
Двери одного из ангаров распахнулись, и оттуда выкатили аэроплан на его отправном колесике. Толпа зажужжала, словно улей.
— Начнут монопланы… Потом будут бипланы…
— А закончится полипланом Луазена и д’Этуаля!
Аппарат, вызвавший огромный интерес публики, достиг стартовой точки. С распростертыми крыльями, около пятнадцати метров в поперечнике, он казался гигантским бумажным змеем, упавшим на землю.
Пилот забрался в кабину, снабженную всем необходимым, раздался сухой звук выстрела — был дан сигнал. Чемпионат мира начался.
Рассказывать об этих полетах особо нечего. Всем и без того известны мужество и знания покорителей неба. Обошлось без катастрофы. Публика была довольна. Даже высокопоставленные гости, собравшиеся на трибунах, приятно улыбались. Во время всей этой суматохи Эдит не отрывала взгляда от сарая, расположенного в некотором отдалении от трибун. Ей сказали, что там ожидает своей очереди Франсуа д’Этуаль. Вдруг она вздрогнула.