Обычно, в нормальных условиях, военные машины держатся вдали от гражданских аэропортов. Но в такой буран пилот, естественно, запросил о помощи и тотчас получил её.
В тёмной тесной радарной было жарко не только Кейзу. Однако ничто в голосе диспетчеров при переговорах с воздухом не выдавало волнения или напряжения. У пилотов и без того хватает забот. Особенно сегодня, когда буран швырял самолёты и приходилось лететь по приборам, при нулевой видимости, а это требовало всего их умения. К тому же многие пилоты находились в воздухе дольше положенного из-за задержек с посадкой самолётов, а теперь лётное время у них ещё удлинялось.
С каждого диспетчерского поста непрерывным потоком шли по радио приказания: надо было по возможности преградить самолётам доступ в опасную зону. А они ждали, когда наконец им разрешат приземлиться, и число их с каждой минутой всё возрастало. Один из диспетчеров тихим напряжённым голосом бросил через плечо: «Чак, у меня тут пожар. Можешь взять на себя „дельту“ семь-три?» Диспетчеры прибегали к таким переброскам, когда чувствовали, что задыхаются и не в состоянии сами справиться. Другой голос: «Чёрт!.. У меня своих хватает… Подожди!.. Ладно, беру твою „дельту“ на себя». Секундная пауза. «„Дельта“ семь-три, говорит центр наблюдения за воздухом аэропорта Линкольна. Сделайте левый поворот, держитесь направления один-два-ноль. Высота прежняя — четыре тысячи!..» Диспетчеры всегда старались помочь друг другу. Ведь, может, через несколько минут тебе самому потребуется помощь. «Эй, следи за этим — вон он подлетает с противоположной стороны. О господи! Прямо как на выезде из города в час „пик“…» «„Америкен“ четыре-четыре, держитесь того же курса. Сообщите свою высоту!..» «„Люфтганза“ взлетела с отклонением от курса. Уберите к чёрту самолёт из зоны прилёта!» Взлетавшие самолёты направляли в обход зоны бедствия, а вот прибывающие самолёты приходилось держать в воздухе, теряя на этом драгоценное время. Даже после того как чрезвычайная обстановка разрядится, потребуется больше часа, чтобы ликвидировать пробку в воздухе, — это знали все.
Кейз Бейкерсфелд отчаянно старался сосредоточиться, чтобы держать в памяти свой сектор и все самолёты в нём. Нужно было мгновенно запоминать местонахождение самолётов, их опознавательные знаки, типы, скорость, высоту полёта, последовательность посадки — словом, диаграмму, в которой непрерывно происходили изменения и конфигурация которой ни на секунду не застывала. И в более-то спокойные времена напряжение не покидает диспетчера, сегодня же, в такой буран, мозг и вовсе работал с предельной нагрузкой. Самое страшное — «потерять картинку», а такое может случиться, если усталый мозг взбунтуется, и тогда всё исчезнет. Время от времени это и случалось — даже с самыми лучшими работниками.
А Кейз был одним из лучших. Ещё год назад именно к нему обращались коллеги, когда перенапряжение выводило их из игры: «Кейз, тону. Можешь выручить на несколько минут?» И он всегда выручал.
Но в последнее время роли переменились. Теперь коллеги помогали ему, сколько могли, хотя, конечно, есть предел помощи, которую один человек может оказать другому без ущерба для своей работы.
Тем временем надо было давать по радио новые указания. А Кейз был предоставлен самому себе: Тевис вместе со своим высоким табуретом переехал на другой конец комнаты, чтобы проверить другого диспетчера. Мозг Кейза отщёлкивал решения: «Завернуть „Браниф“ влево, „Эйр-Канаду“ — вправо, „Истерну“ — изменить курс на сто восемьдесят градусов». Приказания были тотчас выполнены: на экране радара светящиеся точки перестроились. «Самолёт „Лейк-Сентрал“ менее скоростной, с ним дело терпит, „Свиссэйр“ — реактивный: может столкнуться с „Истерном“. Надо дать „Свиссэйру“ новый курс, и немедленно — но какой? Да думай же скорее! Завернуть вправо на сорок пять градусов — только на минуту, потом снова выпрямить курс. Не забывай о „ТВА“ и „Ориент“! Появился новый самолёт, идёт с запада на большой скорости — опознавай, находи ему место. Думай, думай!»