Аэропорт
Аэропорты! Признайтесь, в них есть своя магия! Через гигантские помещения, каждый день, тысячи людей проходят к громадным стальным птицам. А люди, которые нашли в себе смелость покорить этих исполинов? Разве они не вызывают у вас чувства гордости за человечество? Мы покорили воздух, его бесконечную тягучую синеву. Мы парим, летим и мчимся сквозь облака, покрывая расстояния в тысячи миль за считанные часы. Наши предки могли лишь мечтать об этом! Воистину, человек овладел магией воздуха, а аэропорт можно считать храмом этой магии! Николай раньше любил аэропорты. Он провел четверть своей жизни в этих местах, и каждый раз у него захватывало дух, а пульс ускорял свой бег. Возможно, все дело в генах. Отец у него был летчиком, магом воздуха, кудесником летающих аппаратов. А вот сам Николай был клерком. Обычным клерком, каких мы сотнями видим на улицах, спешащих на работу, в офисах с угрюмыми лицами и в барах после долгой рабочей недели. В детстве Коля не хотел быть клерком. И это естественно, ведь кто на свете мечтает сидеть в офисе с 9 до 7, перебирая тонны бумажек? Он мечтал о небе, о бесконечной синеве, о гудящем за спиной двигателе и ручке штурвала. Но мечты порою жестоки и несбыточны. У нашего героя было слабое здоровье, и в летное его бы не взяли. Так говорила мама. А раз мама сказала, что не возьмут значит так и будет. Мама - это авторитет! И после школы наш герой отправился в экономический институт. Экономику он не любил. Впрочем, экономика его тоже не любила. На третьем курсе от него залетела какая-то девчонка, и он женился. Не по любви, нет. К сожалению, браки по любви в наши нелегкие времена редкое явление. Вы ведь наверняка видели множество подобных семей? На отдыхе, например. Да-да, это те самые дети, которые неуправляемы ровно настолько, насколько неуправляем болид формулы 1 на скорости в 300 км/ч летящий в стену. А их родители - это те люди, что орут на этих детей так, как не орет на солдат офицер в армии. Можно подумать, этот крик что-то изменит. Обычно, они ни капли времени не тратят на воспитание своих детей, потому что вечно заняты работой. Поэтому воспитание ложится на хрупкие плечи бабушек и дедушек, которые зачастую с ними справиться не могут. Попробуй справься с болидом формулы 1 в 70 лет. Ага, конечно. Но мы отвлеклись. В общем и целом, наш Николай - это обычный среднестатистический несчастливый российский мужчина. Дети - оболтусы, жена дико подурнела и располнела, зарплата небольшая, по уши в кредитах и тому подобное. Все как у людей. Нет, работа у нашего героя конечно не такая сложная, как у наших врачей, например, или учителей. Просто она ему надоела. Ну, знаете, так бывает, когда приближаешься к заветным 40 годам и понимаешь, что по собственному желанию в этой жизни ты делал только кучи. Сами догадайтесь какие. Последние пару лет Николая прямо-таки загоняли по командировкам. Он побывал практически во всех уголках России, пару-тройку раз летал в Китай и Индию, часто носился в Америку и Англию. Конечно, ему подняли зарплату. Начали ценить и уважать. 'Николай Павлович, может быть кофе? Николай Павлович, а во что посоветуете вложить ценные бумаги? Николай Павлович, а....' и тому подобные песни. Предлагали всё, что можно, спрашивали совета, уважительно раскланивались и расшаркивались. И казалось бы - успех! То, к чему мы все стремимся в жизни. Я имею в виду нас - среднестатистических. Почет, слава, карьерный рост. Конечно, ему это льстило. Но была и обратная сторона медальки. Горькая, как стряпня его жены. Он начал чувствовать, что стареет. Нет для мужчины ничего страшнее, чем когда его начинают называть по имени-отчеству. Всё. Вот тогда-то и начинается кризис среднего возраста. Помимо этого, наш герой начал чувствовать тиканье часов под названием жизнь. В молодости оно такое, знаете, слабое. Почти незаметное. А годам к сорока уже начинаешь слышать его хорошо. 'Тик-так - упущенные возможности, тик-так - утраченные варианты'. Ну и плюс слабое здоровье, на которое так сетовала Колина мама, начало давить на горло. Всё чаще это здоровье сжимало железной рукой сердце, и все чаще приходилось нервно искать в сумке колбочку нитроглицерина. И если уж совсем честно, Николай окончательно задолбался. Его задолбали эти Хитроу и Домодедово, эти японцы, китайцы, американцы, каждому из которых нужно поклониться, разлюбезничаться и облобызать туфли. Его задолбала жена, которая требует все больше и больше, и больше, как будто он и так мало из туфлей выпрыгивает, чтобы заработать ей денег. Его задолбали сын и дочь, которые выросли настоящими дармоедами: одна бросила институт и умчалась с каким-то папиком на Бали, а другой уже третий раз лечится от наркотиков. Он, мягко говоря, смертельно устал. И вот, у него в очередной раз прихватывает сердце. Кажется, в аэропорту Кеннеди. Да, определенно. Он доходит до рядков сидений в зале ожидания и тяжело падает на одно из них. Медленно шарит рукой в сумке, где должны лежать таблетки. Думает:'Эта работа меня убьет'. Спустя 2 минуты мытарств наконец находит желанный дар Авиценны и, закрыв глаза, проглатывает горстку таблеток. Открывает глаза и замирает. Потому что он больше не в аэропорту Кеннеди. Он в аэропорту, да. Но точно не в Америке. Он вообще черт знает где. Огромный, невероятно большой зал. Из одного его края невозможно увидеть другой. И люди. Тысячи людей. Сидящие на стульях в зале ожидания, бредущие по залу, и стоящие в очередях к стойке регистрации. Столько людей в аэропорту наш герой абсолютно точно никогда не видел. 'Чертовщина какая-то' - думает Николай, и в чем-то, наверно, он прав. А как еще объяснить столь странное перемещение в пространстве. Сидишь с таблеточками в Кеннеди, а оказываешься непонятно где. Это немного обескураживает. 'Интерьер, конечно, неслабый' - проносится в его голове. И правда. Интерьер впечатляет. Резные колонны а-ля Древняя Греция, имеется в наличии даже фонтан, весьма, так сказать, габаритный. Роскошь, шик, вкус. Вот только люди какие-то странные. Вон парень стоит. Одежда вся лохмотьями, будто его собаки драли. Или резал кто. И без чемоданов. А вон вообще старушка в одной ночной рубашке и чепчике о чем-то деловито разговаривает с джентльменом в викторианском костюме. И оба тоже без чемоданов. 'Уже сдали в багаж? Да нет, вроде на регистрацию стоят. Странно,' - думает наш герой. - 'Может, я сплю?'. Он попытался ущипнуть себя и заметил, что пузырька таблеток в руке нет. Да и весь его скарб куда-то подевался. А что происходит, если у русского человека пропадает сумка? Правильно! Апокалипсис. -Безобразие! - кричит Николай. - Полиция! У меня сумку украли! Люди мгновенно оглядываются на него. Слышится возбужденное перешептывание. Взгляды довольно осуждающие. Такие взгляды обычно дарят за шум в библиотеке. Становится как-то жутко неудобно, сразу и надолго. Вот и Николай сконфузился, съежился. И сел назад на свое место. -Ох и силен ты горланить, сынок! Николай вздрогнул. Слева от него сидел старик в летной форме. Форма была потрепанная, поеденная молью, но все равно выглядевшая внушительно. Странное дело, но секунду назад в соседнем кресле никого не было. И вот на тебе. -Вы... Вы... Вы... - начал мямлить наш герой. -Я, я, я. Расслабься, милок, я тебя не съем. Ты в порядке? Больно цвет лица у тебя серый. - старик с лукавым прищуром глядел на испуганного мужчину. - Может водички принести? -Не... Не... Не надо... - сипло выдавил Коля. - Кто вы такой? Что это за место? -Что это за место? Аэропорт. Ты что слепой? Ты случайно сивуху из местного киоска не пил? - старик положил ему руку на плечо. - Дионис вечно бодяжит. Так что даже не думай там что-то покупать. От нашего дьюти фри можно чертей раньше времени увидеть! А я Харон. Я здесь работаю. - Дионис? Харон? - Коля побледнел еще больше. -Ага. Дионис - грек. В Греции жил, да потом, по несчастливой случайности, к нам перебрался. А у меня родители просто с приветом были. У всех дети были Владимиры, Владлены ну и так далее, в честь вождя, так сказать. А меня Хароном обозвали. - старик скорчил злобную рожу и сплюнул под ноги. - Так и существую. Хароном Олеговичем. Ладно. Пора и к делу переходить. На вот, держи. Ты обронил. - Харон протянул ему билет. Николай не среагировал. Тогда старик засунул билет ему в сжатый кулак: - Топай к стойке регистрации. Там тебе все расскажут, покажут, а у меня еще дел куча. Бывай путешественник! Харон медленно, с достоинством встал. Оправил китель. И вразвалочку двинулся к следующим местам в зале ожидания. А Коля так и сидел, как дурак, с засунутым в кулачок билетиком. Мало-помалу он оттаял. Разжал кулачок и начал разглядывать билетик. Ясно увидел свое имя и фамилию. А вот дальше пошли новые странности. Весь билетик был исписан латынью. Латыни наш дипломированный экономист, конечно не знал. Да и кому в наше время нужна латынь? Врачам? Боже упаси, они и так справляются. У настоящего врача (а не разглагольствующего академика) просто нет времени вспоминать, где и что у человека зовется на латыни. А на билете на русском была только одна надпись. 'Стойка ном. 9' - прочел он. Подавив волнение, наш герой двинулся к толпе, составляющей очередь к указанной стойке. Очередь была пестрая, но сравнительно небольшая. Вон парень в клетчатой рубахе с красным пятном под подбородком беседует о че