-то с растой, украшенным дредами и попыхивающим самокруткой. Вон безумно кучерявый, смуглый юноша с роскошными бакенбардами о чем-то спорит с печальным молодым человеком, лицо которого обрамляли тонкие усики. А непосредственно перед Николаем в очереди стояли седой мужчина с пышными усами и трубкой и бойкий бородатый старик с залысинами. - А я тебе говорю, что коммунизм - это власть рабочего народа! Нельзя все просто взять в свои руки и рулить. Должна быть свобода! Иначе чем мы отличаемся от того, с чем боролись! - картавил старик с залысинами. - Вот этот народ тебя и погубил. Вот тебе и свобода! Понравилась она тебе, Володя? А если бы ты их из рук своих не выпустил, ничего бы и не было! - с легким грузинским акцентом втолковывал седой мужчина, попыхивая трубкой. У Николая закружилась голова. 'Да нет. Это все бред какой-то. Они же давно того. А я похоже совсем. Это. Двинулся,- бормотал он. - Не слушай их, не слушай'. Очередь медленно, но верно двигалась. Впрочем, очередь это особое явление. Когда ты постоянно думаешь: 'Вот бы быстрее. Ну чего они тянут. Ну, вот оптовик затаривается' и т.д., очередь движется со скоростью черепахи, а то и вовсе стоит, как вкопанная. Но стоит отвлечься, призадуматься о тонких материях, сущности бытия, вопросах бесконечного расширения вселенной как... 'Молодой человек, вы задерживаете очередь!' - и тычок в спину. И так всю жизнь. Мы в вечной очереди. То стоим, то медленно движемся, а бывает наша очередь подходит так быстро, что мы этого даже не замечаем. Впереди был проход в другой обширный зал. Он шел правее стойки регистрации, и его преграждала гигантская рамка. На ней имелось две лампочки. Там, за ней, вдалеке, народу тоже было видимо-невидимо. Вот только делился он на два разных потока: один поднимался наверх по лестнице, над которой висел указатель с рисунком ворот, а другой опускался по лестнице вниз. Над ней висел угрожающий знак трезубца. Над человеком, проходившем через рамку, зажигался огонек. Если он был красным, человек шел в сторону нисходящей лестницы. А если он был зеленым, то, соответственно, человек уходил к лестнице, ведущей наверх. Николай так увлекся созерцанием этого бюрократического чуда, что едва не пропустил свою очередь. Парень в клетчатой рубахе уже спускался по лестнице и махал на прощание негру с дредами, который поднимался по лестнице вверх. Человек с бакенбардами и гусар тоже отправились наверх, а вот оба старика пошли вниз. Девушка за стойкой мягко улыбнулась Николаю. Она была прекрасна. Наверное, так прекрасен рассвет над океаном, где-нибудь на райском тихоокеанском острове. - Ваш билет, пожалуйста, - сказала она стушевавшемуся Николаю. Тот несмело протянул ей билет. - Проходите, пожалуйста, через рамку. Наш герой нетвердым шагом пошел к монструозному агрегату. Внутри Николая все дрожало. Аппарат тихо гудел. 'Боже, я не сплю. Боже, это явь. Прости! Прости, что я не верил!' - крутилось у него в голове. Он зажмурился. Прошел через рамку и... Ничего не произошло. Девушка за стойкой нахмурилась. -Вы не могли бы пройтись еще раз? - вежливо попросила она, но в глазах была видна тревога. Николай вернулся на два шага. И вновь прошел рамку. И вновь ничего не произошло. -Ой. Кажется, с вами что-то напутали. По нашей базе у вас билет на другое время! Николай? Николай?!- Николай уже не слышал ни девушки, ни гудящего аппарата, ни толпы. Он медленно проваливался в ватную бездну. Николай пришел в себя в палате. Он весь был обвешан датчиками, как новогодняя елка игрушками. Что-то попискивало, потрескивало и всячески стремилось доказать ему, что он жив и здоров. Лампочка в помещении мигала. Стояла мертвая тишина. Изредка через стеклянную дверь было видно проходящих мимо медиков. Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и выдохнул. В груди немного жгло, но все же он понял, что находится в реальности. 'Боже. Все это был только сон. Спасибо тебе, Господи!' - пронеслось у него в голове. -Да нет, сынок. Это был не сон, - проговорил мягкий голос слева от него. Николай медленно испуганно повернул голову и увидел старика Харона. Только теперь он был в больничном халате. Старик лукаво щурился, как и тогда, в небесном аэропорту. На халате красовался бейдж. 'Харон' - гласили буквы. - Да, да. Это был не сон. Вернее, не совсем сон. - повторил печально Харон. - Это было... Хм... Можно ли назвать это божьим провидением? Не знаю. Харон подошел к кровати Николая и присел на стульчик. Он внимательно смотрел на нашего героя, и внутри, в области сердца, у Николая начало холодеть. Его накрывала паника. -Знаешь, я всегда любил футбол... Пускай многие говорят, что игра затянутая, нудная. Но ты знаешь... Она очень напоминает жизнь. У каждого свой матч. У кого-то он полон острых моментов. У кого-то это вялая пробежка по полю. Мы забиваем, и жизнь иногда забивает нам. И травмы получаем. А бывает, жизнь влепляет нам карточки. Кому повезет, влепят желтую. Это предупреждение. А кому нет, тому красную. И все. Игра закончилась. Николай молча смотрел на Харона. Харон улыбнулся слегка печально. -Тебе, Коля, повезло. Жизнь влепила тебе карточку. Но она оказалась желтой. Ты смог заглянуть за край. И вернуться. Жил ты неправильно. Без удовольствия жил. Играл без огня. Поэтому едва матч не проиграл. Но сейчас... Сейчас жизнь дает тебе дополнительное время. У тебя есть шанс отыграться. Используй его, пожалуйста. Харон встал, поправил халат и сжал бледную руку. -Выздоравливай, сынок. - печально сказал он и двинулся к выходу. Николай смотрел ему вслед, и слезы безумной, горячей волной катились из его глаз. Картинка размывалась. Харон дошел до двери. Обернулся. И, подарив последнюю улыбку, исчез за дверью. Лампочка в палате перестала мигать. Как позже рассказали врачи, у Николая случился обширный инфаркт прямо в Аэропорту Кеннеди. Ему безумно повезло, так как рядом с ним сидел квалифицированный врач. Он сразу заметил признаки приступа и принял меры. Правда, сердце остановилось. На целую минуту. Но он, каким-то чудом, выкарабкался. Пока шло восстановление, Николай много думал. Он подолгу сидел в больничном парке. Смотрел на мир новыми глазами, слышал новыми ушами, чувствовал сильнее. Будто где-то шнур его жизни воткнули в розетку. Уже давно он не чувствовал себя настолько живым. Как чудно устроен человек! Чтобы понять, как ценна жизнь, нужно ее потерять. Чтобы осознать, что она одна, что ей нужно дорожить. Лишь почувствовав вкус смерти, человек по настоящему понимает цену жизни! И Николай понял. И он захотел жить. Он глубоко вздохнул. Он доиграет свое дополнительное время. Непременно. И это дополнительное время обязательно будет в его пользу. Николай тихонько поднялся со скамейки и медленно пошел по парку к клинике. Похоже, его жизнь только начинается. Да будет так!