Я, честно говоря, долго подходил к их музыке с легким недоверием, но потом полюбил и полюбил безоглядно. Их невозможно не любить.{411}
Рик Рубин
Но перестанем же, наконец, говорить о независимости. Независимость – это, конечно, важно, но любой человек и так независим, пока не включается в игру по зарабатыванию славы и денег. Вот этого и не нужно забывать. Нами никто не владеет, кроме того, чем мы сами хотим владеть. Так что рецепт свободы прост – живи так, чтобы у тебя нечего было отобрать. И путь к этому – любовь.{412}
Ямайка
Позитивные Вибрации с Солнечного Острова, или Чему Джа Растафари научил своих детей
Есть один благословенный остров, где под вечными лучами полуденного солнца ходят растаманы и излучают позитивные вибрации.{413}
Музыка реггей. Так откуда же она взялась? Историографы со всей определенностью говорят нам, что до появления рок-н-ролла на Ямайке все было спокойно. Угнетатели угнетали, угнетенные угнетались, а в роскошных белых отелях очаровательные негритянки подавали Джеймсам Бондам экзотические коктейли. Все это происходило под дивные звуки аутентичной местной музыки – менто и калипсо. Про все остальное политически корректные историографы умалчивают.
Боб Марли
Рок-н-ролл разрушил эту идиллию. Из соседних Соединенных Штатов по радио раздался призывный клич «А боп ба-ба лу-баб ба-дам бам бум», и местные обитатели трущоб тоже так захотели. Поскольку рок-н-ролльных пластинок там было не купить, а радио на Ямайке государственное и там этого не передавали, местные меломаны придумали «звуковые системы» – крутые ребята собирали деньги, закупали в соседней Америке новейшие пластинки, выставляли у себя (или у соседа) во дворе максимально громкие колонки с усилителями и тащились, как пекинские утки. Когда же где-то в районе 60-го года американский рок-н-ролл призачах, те же самые крутые ребята надумали все делать сами. Они купили пару двухдорожечных магнитофонов – и вперед!
Дурное дело, известно, нехитрое: гитары в руки – и поминай как звали! Вот только на этих гитарах они продолжали играть по-своему, как привыкли, на вторую долю. В сочетании с новой динамикой это дало неожиданный результат. Музыка всколыхнула народные массы, и они запели свои непростые песни.{414}
Toots & The Maytals
Честно говоря, ямайские власти эту музыку не любили – она подрывала гладко причесанный образ туристского рая. По радио ее если и передавали, то только по ночам, когда туристы радио слушать не должны. Да и то сказать, ясной грани между музыкантами и бандитами на Ямайке не было – и те и другие были в подполье. А реггей при этом шло в гору. Тем не менее оно так и оставалось бы локальной экзотикой, если бы не приобрело себе духовный позвоночник – религию растафари.
История Растафарианства вкратце такова: в 20-х годах XX века в Нью-Йорке появился черный пророк, гордый сын Ямайки по имени Маркус Гарви. Суть его проповеди сводилась к следующему: мы, негры, были вывезены с благословенной родины Африки и проданы в рабство, подобно библейским иудеям в вавилонском пленении. А собственно, мы, негры, и есть потерянное двенадцатое колено иудеев, и мы до сих пор так и живем в Вавилоне.
Маркус Гарви
Но есть, есть в родной Африке наш освободитель, прямой потомок царя Соломона и царицы Савской и второе пришествие Иисуса Христа, – император Эфиопии Хайле Селассие, Рас Тафари! Он вернет нас в Африку и все поставит на свои места.
Проповедь оказалась эффективной; под знамена Маркуса Гарви собралось многотысячное войско афроамериканцев; в парадах, которые Гарви проводил в Нью-Йорке, участвовало порою несколько десятков тысяч человек. Он даже открыл пароходную линию «Черная звезда», чтобы отвозить потомков рабов обратно в Африку. Корабли, правда, до Африки так и не доплыли, как-то это ушло в тень. Но в холмах Ямайки послание было услышано и упало в благодатную почву.{415}
Итак, краткий словарь начинающего растамана:
Джа – Господь, он же по совместительству император Хайле Селассие I, он же Лев колена Иудиного.
Император Эфиопии Хайле Селассие
Рас Тафари – его натуральное имя (Рас – титул, Тафари – имя, данное ему при рождении); этим же словом называют себя все, кто в него верит.