Он крепко пожал всем руки. Командиры повернулись, Миети подошел к пульту управления, стоявшему здесь же, у ангара, Райвола и Гагарин торжественно поднесли к губам серебряные свистки — и в ту же минуту взорвались бешеным ревом моторы самолетов. Грохот моторов заполнил все поле; казалось, на аэродроме не осталось ни единого уголка, куда не проникал бы этот грохот.
Генерал Ренуар спокойно посматривал на часы: все шло, как на учебном параде. Самолеты стартовали с интервалами в двадцать секунд; срываясь с места, они мчались по полю — и отрывались от земли. Истребители, легкие и подвижные, сразу набирали высоту, как будто их кто–то подтягивал вверх; тяжелые бомбовозы медленно кружили в воздухе, все выше забирая в небо. Генерал повернул голову к пульту: Миети внимательно следил за стартом самолетов. До запуска торпед оставалось еще три минуты. И наконец — Миети посмотрел на генерала и, увидев, как Ренуар твердо кивнул, склонился над пультом.
Морис Ренуар, взглянув напоследок на металлические ряды аэроторпед, быстро пошел к автожиру. Лопасти огромного горизонтального воздушного винта медленно вращались: автожир был готов к старту. Генерал вошел в кабину; автоматическая дверца люка закрылась за ним с мягким лязгом. Гул моторов еле слышался — кабина автожира была изолирована от шумов. Навстречу генералу поднялся лейтенант Гринберг, командир автожира.
— Добрый день, лейтенант, — сказал ему генерал Ренуар. — Пойдемте наверх.
Он сел у небольшого столика с картами и приборами. Отсюда через широкие окна было видно все, что делалось вокруг; окнами были оснащены не только стены, но также днище и крыша автожира. Горизонтальный большой винт не мешал обзору, так как во время полета вращался чрезвычайно быстро. Автожир чуть вздрогнул — и сразу же оторвался от земли. Аэродром остался где–то позади, затерялся в глубине. Далеко внизу виднелись ряды торпед и последние самолеты, уменьшающийся на глазах аэродром теперь уже весь помещался в окне. Автожир генерала Ренуара не нуждался в разбеге, он уходил в воздух, в высоту прямо с места, почти вертикально.
Из отверстия в передней стенке автожира, ведущего в кабину радиста, на стол генерала по специальному желобку соскользнул листок бумаги. Это была радиограмма, только что принятая радистом:
«Эскадрилья стартовала. Курс на юго–восток. Жду бомбовозов, чтобы прикрыть их с флангов.
Гагарин».
Через полминуты была принята аналогичная телеграмма от Райволы. Обе эскадрильи соединились и летели дальше в боевом порядке.
Третья депеша известила генерала об окончании запуска аэроторпед. Миети сообщал, что аппаратная уже направила их на предусмотренный планом операции курс и будет придерживаться его до новых приказов генерала. Однако генерал Ренуар успел собственными глазами увидеть старт аэроторпед. Это было весьма необычное зрелище, потому что торпеды стартовали не в одиночку, а вместе, десятками, словно штурмуя чистое голубое небо. Генерал сказал в телефон, соединявший его с командиром автожира и механиком:
— Курсом непосредственно за первыми торпедами. Не отставать, держаться над их шеренгой на высоте двухсот метров.
Уже исчез из нижнего окна аэродром, уже поплыли внизу едва заметные чахлые кусты, очень характерные для этого северного края; автожир приближался к советской границе, пересекая небольшие морские заливы. А вместе с ним плыли на высоте двух тысяч метров десятки ужасных аэроторпед, начиненных взрывчатыми веществами и термитной массой. Металлические солдаты, целиком подвластные своему командиру — они послушно мчались в воздухе, неся взрывы и пожары, неся разрушение и смерть десяткам и сотням тысяч людей, которые еще не проснулись от сна, ничего не знали, ничего не подозревали…
Да — решительная директива, которой следовал генерал Ренуар, говорила твердо и властно:
«Немедленный налет бомбовозов должен разрушить взрывами и пожарами промышленные предприятия Ленинграда. Одновременно, с помощью аэроторпед вы должны разрушить Москву, чтобы окончательно деморализовать тыл противника».
Автожир приближался к границе СССР, где безусловно так ничего и не подозревали. Но если бы даже они и готовились, — что могли противопоставить большевики стальной армии, мчащейся на них на высоте двух тысяч метров?
Внезапно из окошка радиокабины упала на стол новая депеша:
«На горизонте эскадрилья врага. Тип самолетов распознать пока что не могу. Но по всем признакам — самолеты типа истребителей. Разворачиваю отряд в боевой порядок, принимаю возможный бой на себя, оставляя бомбовозы в оцеплении.