Выбрать главу

- Насколько я знаю, он был тёмным. Почему же ты - светлый? И почему Фёдоров?

- Я по женской линии наследник, а со стороны матери все филии. Да и Храповицкий смертями направо-налево не раскидывался, совесть имел. Случись тогда иллюминасом наш Рудольф, быть бы тёзке моему Владимиру Семёновичу светлым, убедил бы его Лёвенштайн.

- Обязательно, - хихикнул Тео, - если уж папа согласился...

- Да-а, отец твой упрям, хоть кол ему на голове теши.

Конрад покраснел.

- Ругайте, ругайте. Поделом мне. Впредь буду умнее.

Фёдоров внимательно посмотрел на него и, увидев, что встревожил память друга, перевёл разговор на другое.

- Похоже, что дукса нам в ближайшее время не видать. И слава богу. Если уж на то пошло, Морсатр был не лучше Герье.

Виттельсбах опустил голову, не желая поддерживать разговор.

- Что с тобой, Конрад? - обеспокоенно спросил Владимир.

Маг посмотрел на товарища.

- Вальдемар, мне его не хватает.

- Да ты что такое говоришь?!

- Я ничего не могу с этим поделать. Словно у меня отрезали кусок души. Я даже не знал, насколько любил Вольфа, пока тот не умер.

Фёдоров выглядел ошеломлённым.

- Но ведь этот монстр чуть не погубил тебя. Его злодейства...

- Он не прирождённый злодей, - прервал Фёдорова Виттельсбах. - Когда-то ему покалечили душу, и он, не сумев справиться с болью, ушёл во тьму. Вольф, как и я, страдал от душевной болезни, но никто не попытался ему помочь. И я виноват в этом не меньше, если не больше, других. С двенадцати лет Майдель носил маску, ставшую, в конце концов, его истинным лицом, и мне уже никогда не узнать, каков он - настоящий.

Фёдоров недоумевающе качал головой, а мальчик примолк, сидел, не поднимая глаз.

- Я не понимаю тебя, - наконец, сказал Владимир. - Не обижайся, но либо ты слишком благороден, либо, прости ещё раз, глуп. Тебе надо порвать с прошлым раз и навсегда, отрезать и забыть.

- Что я и сделал. Мне удалось стереть всё, кроме Майделя. Он преследует меня...

В наступившей напряжённой тишине прозвучал шёпот Теодориха:

- Папа, прости!

Вынырнув из глубин переживаний, Конрад взглянул на подростка. И когда осознал, за что тот извиняется, глаза его наполнились ужасом. Как же он мог так ударить сына?!

- Тео, сынок, ты не виноват. И мне не стоило говорить о Вольфе.

 - Я его убил...

- Тихо, вы оба! - прикрикнул Фёдоров. - Вы друг друга держаться должны и боли не причинять. Особенно ради мертвеца, которого не воскресить.

- Ты прав...

Поднявшись, Конрад обнял ребёнка.

- Ну, вот и славно, - довольно сказал Владимир.

И добавил смущённо:

- А я на старости лет стихи свои издавать начал, представляете. Хотите, почитаю?

- Хотим, - с энтузиазмом согласились оба мага, радуясь смене темы.

Фёдоров крякнул и принялся декламировать:

 

«В игорном зале  - шум и кутерьма, хрип глоток, долгим бденьем утомлённых,

Два игрока азартных - Свет и Тьма  бросают кости на сукне зелёном.

Вокруг стола сторонники толпой глядят на действо многовековое,

Часть лиц одних сияет добротой, с других не сходит выраженье злое.

Не выиграет Свет, не победит и Тьма, борьба тысячелетия продлится.

В игорном зале - шум и кутерьма, которым никогда не завершиться».

 

Закончив, маг вопросительно посмотрел на слушателей.

- Я не знаток тонкостей поэзии, - задумчиво протянул Конрад, - но могу сказать одно: в этом стихотворении - вся суть Aeternum bellum.

- Точно, - воскликнул Теодорих. - Мне очень понравилось, герр Фёдоров! Почитайте что-нибудь ещё.

- Поддерживаю Тео, - с улыбкой промолвил Виттельсбах.

Около получаса Владимир делился с друзьями результатами своих поэтических экспериментов. Получив достаточно одобрений, он сказал:

- Гоните меня, иначе я прочту вам всё, что написал с десятилетнего возраста.

- Да мы не против, - со смешком проронил мальчик.

- Нет, нет, мне пора. Хотелось бы ещё побывать у Рудольфа и, перемещаясь, оказаться не в Баварии, к примеру, а точнёхонько в Либенштайне. Устану - промахнусь. Да и Анатолия нельзя надолго оставлять одного.

Попрощавшись, волшебник исчез в сгустившейся дымке.

- Кто такой Анатолий? - спросил мальчик.

Отец погрустнел.

- Он - крестник Вальдемара. Когда-то, мы с тобой ещё не знали друг друга, я и Фёдоров во имя высшей цели поступили с ним дурно. И это повлияло на его рассудок.

- Анатоль сошёл с ума?

- Можно сказать и так. Ему теперь всегда пятнадцать лет, хотя мы ровесники. Родители Оболенского погибли во время войны, и Вальдемар забрал его в Муромцево, потому что Анатоль не слишком дисциплинирован, и за ним нужен постоянный присмотр.

Подросток задумался.

- Ты, пожалуйста, не расстраивайся, - сказал он, наконец. - В том, что он никогда не станет взрослым, нет ничего плохого. Оставаясь ребёнком, Анатоль не познает многих проблем.