Заодно, мне приходится посещать лекции "по теории магии", где приходится выслушивать все эти дикие фантазии современных философов, пытающихся, опираясь на труды древних богословов и чернокнижников, объяснить возникновение и действие странных феноменов, связанных с "Одаренными". Начиная от Божественного Вдохновения и до проявления козней Врага рода человеческого. Но как можно объяснить то, что невозможно понять? То, что не вписывается в установившиеся рамки природных явлений? Да к тому же эти "исследователи" разбились на группировки, ненавидящие друг друга и обвиняющие конкурентов не только в безграмотности, но и в попрании нравственных и Божественных норм, а также строчащие друг на друга доносы и в Службу Защиты Республики, и в Священную Конгрегацию, и просто в ближайшие жандармские отделения!
В общем, в области "Теории Магии" царит полный разброд и шатания. Настолько явные, что чуть ли не каждый практикующий Одаренный разрабатывает собственную теорию применения подчинённых ему Сил и скрывает её от "коллег" по одаренности. И часто выдвигает совершенно дикие теории. Некоторые из которых внезапно оказываются рабочими, между прочим!
Но что-то я отвлёкся. А на охоте, даже в роли загонщика, долго размышлять и отвлекаться не рекомендуется. Тем более, теперь и я, не обладая чувствительностью Рэбе, услышал, как какая-то могучая тварь ломится через бурелом. Фантазия тут же нарисовала какое-то жуткое чудовище с когтями и ядовитыми клыками, ростом с лошадь, покрытую непробиваемой чешуей, и к тому же огнедышащую, которая ломится на наш небольшой отряд.
— С той стороны! — Закричал Рэбе, наводят лук с наложенной стрелой куда-то в сторону густого кустарника. До него локтей двести! Уже полтораста! Сто двадцать! Меньше сотни!
Рэбе продолжал отсчёт, зажмурив глаза и отслеживая направление и дистанцию на слух. Мы с Длинным достали мечи и прияли оборонительные стойки. Девчонки прижалась друг к дружке, "спрятавшись" за спиной Толстого, который поудобнее перехватил алебарду двумя руками и приподнял над плечом.
Но, несмотря на приготовление, тварь появилась внезапно.
Кусты раздвинулись, и на открытый участок вылетел эдакий холм неопрятно — коричневого цвета, как будто покрытый глинистой почвой, с запутавшимися в покрывающей его щетине веточками и листиками. В передней части холмика блестели бусинками мелкие красные глазки, чуть ниже них отсвечивали матовым костяным блеском крупные, чуть загнутые клыки. Тварь, выскочив из кустов, и не подумала замедляется. Она чуть довернула и ускорилась, нацелившись точно на Длинного, определив в нем командира противника. Коротенькие, на первый взгляд, лапы с прочным копытцами, с новой силой ударили в землю, ускоряя эту живую торпеду. Дикий секач (между прочим, один из самых смертоносных обитателей наших лесов!) мчался прямо на соперника. А Длинный, как зачарованный, выставил меч перед собой, намереваясь встретить лобовой удар противника. Идиот! Куда он хочет ударить мечом матерого дикого кабана? В лоб? Да проще наковальню в кузнице пробить мечом, чем его лобовую кость! Да его такой таран просто сметет и отбросит на ветви ближайшей сосны, вместе с мечом! А сам разве что шрам над бровью получит. Нет, это медведя, если повезет, можно взять на рогатину, но не кабана. Этого нужно бить сбоку, под лопатку. И изо всей дури, чтобы пробить жёсткую шкуру, покрытую слоем глины, а потом пройти через плотные мышцы, связки, не завязнуть в подкожном сале и добраться до сердца. И то, даже смертельно раненный зверь попытается (и успеет!) расправиться с незадачливым охотником.
— В сторону, идиот! — заорал я, наплевать на субординацию и армейское единоначалие и зачем-то изо всех сил прыгнул в его сторону.
Кажется, с перепугу я побил все существующие рекорды по прыжкам с места, врезался в плечо Длинного и едва не покатился вслед за ним. Зато в последний момент убрал командира с траектории живого тарана, да и сам оказался чуть сбоку, в удобной позиции для удара.
Картинка перед глазами словно замедлилась, я в лёгком ступоре наблюдал, как смертоносные клыки скользнули в нескольких пядях от моей ноги, а острые копыта взрывают место, где ещё не распрямилась трава, не которой доли секунды назад стоял Длинный. Мелькнула налитый кровью глаз. За ним место, где у остальных животных была бы шея, затем меня качнул ветром, который создавала пролетающая мимо туша. Взгляд автоматически упёрся в точку, единственное уязвимое место этого монстра. Оно размещалось чуть выше моего пояса, намного выше, чем у обычного секача. Но я все же успел сделать единственное, что могло бы меня спасти: успел поднять меч и до упора, налегая всем телом и упираясь подошвами сапог в грунт, вонзил его туда, где у зверя должно находиться сердце. Меч вошёл в тугую плоть больше, чем на локоть. Затем я ощутил рывок, и рукоять вырвало из моей руки. Зверь, не замедляясь, промчался мимо, пытаясь затормозить всеми четырьмя. Домчавшись, замедляясь, до противоположных кустов, это живое исчадие Аида развернулось и уперло в меня ненавидящий взгляд мелких красных глаз. Кабан готовился вернуться и уничтожить обидчика. Ситуация повторялась, но на этот раз я был почти безоружен. Не считать же оружием в данном случае дагу, с совершенно смешной длиной лезвия. Ей можно разве что в зубах этого монстра поковыряться, когда он будет жрать тот мешок с фаршем, который от меня останется после его удара. Но зверь почему— то не нападал. Он стоял и смотрел на меня. В какой-то момент мне показалось, что выражение чистой ненависти в его взгляде сменилось недоумением. А в следующий момент его передние ноги подогнулись, и монстр ткнулся мордой в землю. А затем новость о том, что пробитое мечом сердце перестало биться, дошло и до тщательно упрятанного в глубине черепа мозга. Глаза монстра заволокло мутной пеленой, он рухнул (даже земля под нашими ногами вздрогнула!) на бок, пару раз дернулся и затих. В этот момент пришёл в себя Толстый. Он подскочил к поверженному противнику и изо всех сил опустил топор на его голову. Сказать по правде, особого эффекта это на покойного не произвело: все-таки его череп оправдал надежды. Прочная конструкция!