Себа тоже шел на поправку. Точнее, ранка оказалась аллергической реакцией на паразитов и после обработки начала-таки заживать!
Так что, в целом, все было замечательно!
Кроме одного. Максим меня так ни разу и не поцеловал. Точнее, он чмокал в губы — но не более того. Конечно, я могла его поцеловать сама, и поцеловала бы… но теперь я жутко боялась, что он во мне разочаруется. Ну он же из этих — из охотников! А вдруг он испугается, что я вовсе не собираюсь ждать до свадьбы?
И я терпела.
Холодный душ стал моим вечным другом.
А Максимушку, самого доброго и чудесного мужчину на свете, к концу первой недели я уже хотела придушить. Потому что он ничуть не облегчал мне задачу по окончательному завоеванию своего сердца моей недоступностью. Он ходил по дому полуголый, улыбался как-то так по-особенному, трогал будто невзначай… Все соблазны мира плескались в его глазах! И казалось, только руку протяни!.. Но стоило протянуть, я
Я чувствовала себя какой-то нимфоманкой, но мне хотелось его буквально всегда. Я и просто-то к такому возбужденному состоянию не привыкла, а к тому, что оно может сопровождать меня буквально постоянно — тем более! Сны мне снились исключительно неприличного содержания, фаллические символы я видела везде и всюду, а раздражительно взвинтилась на сто метров над уровнем неба!
В какой-то момент я уже сама ходила чуть не полуголая, но он только загадочно улыбался, а делать, что должно, не торопился.
Первую картину я уже дорисовывала одна, и мы наконец приступили ко второй. И это время я почти ненавидела… Потому что на мое предложение с драпировками он только рассмеялся, легко скинул всю одежду и пообещал послушно принимать любые позы.
Знал бы он, какие позы он принимал в моем воображении, сбежал бы с визгом, потому что в голове всплывали буквально все извращения, о которых я даже только мельком слышала в своей жизни, что уж говорить о тех, которые я видела!
Боже, как же хотелось бросить все кисточки и просто накинуться на него. И я уже не верила, что он просто не замечает. Он издевается надо мной. И я уже доходила до точки кипения, вспоминая, почему же не хотела заводить отношения.
— Знаешь, не думал, что когда-нибудь на меня будут смотреть так…
Я сглотнула вязкую слюну и чуть прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы удержать на лице спокойное выражение. Хотя был ли в этом смысл, если меня так очевидно выдавали глаза?
— Как так? — сипло выдавила из себя я, — Обычный взгляд…
Мужчина тонко улыбнулся и слегка наклонил голову, прожигая меня темными глазами. Он чуть сильнее облокотился на правую руку и мышцы живота напряглись на мгновение, заставляя меня заворожено уставиться на его обнаженный торс.
— Чувствую себя самым желанным человеком во вселенной! — в его голосе послышался тихий смех, — Надеюсь, ты не на всех мужчин смотришь этим «обычным» взглядом?
Я дрожащей рукой взяла со столика палитру и уткнулась в нее взглядом, лишь бы немного отвлечься. Делала вид, что увлеченно намешиваю новый цвет, хотя на деле просто пыталась взять себя в руки. Это уже становилось невыносимым. Было похоже на пытку. В конце концов, я не первый раз рисую обнаженную натуру! И я никогда не желала людей иначе, чем глазами, не любовалась ими иначе, чем чисто эстетически… Почему же теперь, именно тогда, когда мне больше всего нужна моя выдержка, она предает меня вместе с телом?
— Я задал вопрос.
Я вскинула на него удивленный взгляд. Он все еще улыбался, но голос звучал серьезно, и я сама не поняла, как выдавила из себя жалкое:
— Нет…
Тут же стало как-то неловко. Почему я вообще ему отчитываюсь?! На кого как хочу, на того так и смотрю! Но, когда он тихонько прошептал под нос даже, кажется, не мне, а себе это: «Вот и умница» — по телу волной прокатилось тепло от этой похвалы.
Вот и умница. Умница.
Глаза заслезились от смущения за себя. Ну и чего я радуюсь?! Кто он такой, чтобы решать, умница я или нет? Я и так знаю, что умница!
Вот и у-у-умница…
— Я так смотрю не только на мужчин! — все-таки не удержалась я, вспоминая, сколько нервов он мне вытрепал за последние дни, — Для меня любая натура — желанна.
К чему было выделываться? Чтобы доказать самой себе, что я вовсе даже не поплыла от его взгляда, от его обнаженной кожи, от его тихой, почти не слышной улыбки в голосе? Я увидела все это в отражении его темных глаз, всю ничтожность своих попыток сохранить достоинство, показаться невинной и ничего не понимающей хорошей девушкой с высокими… чем там? Принципами? Господи, какие принципы, ну какие могут быть принципы, когда на тебя смотрят так!