— Родной? — продолжал расспросы Озборн.
— Он жил на соседней улице, в детстве я часто сидел у него. Там было намного спокойнее, чем дома, — дальше Барлоу принялся промазывать всё той же жидкостью фотографию мистера Брауна, что стоял напротив своего немаленького поместья.
— Почему? — Озборн был просто заворожен процессом, что не обратил внимания, как задал Джейкобу не очень уместный вопрос. Слишком много ума не нужно, чтобы понять, что в детстве в доме Барлоу было не всё очень хорошо. А они все впятером не друзья, чтобы делиться такими сокровенными вещами.
Пока фотография Брауна пропитывалась тягучей жидкостью, Джейкоб вернулся к двум мальчишкам и положил эти фотографии на деревянную дощечку. Затем молодой человек стал проводить по обратным сторонам деревянным стеком, острая часть которого была прорезиненной. Эти инструменты были сделаны вручную, что придавало им явно большей стоимости. Часть пропитанной жидкости вместе с микрочастицами фотографии оставалась на прорезиненной части. Благодаря этому, две фотографии превратились в так называемую плёнку, что имела слегка потёртый эффект, как и сама старая фотография двадцатилетней давности.
— Если бы я оставался дома, то меня бы избивали бандиты, что приходили забирать долг у моей матери, — Барлоу на удивление Озборна спокойно ответил, словно всё нормально, словно бы так и нужно. Пока Габриель, что имел счастливое детство и юность, обдумывал слова Джейкоба, молодой человек приложил две фотографии к изображению мужчины, словно бы они стоят вместе, и, промазав жидкостью, накрыл фотографию плотной плёнкой.
— Почему ты не был с матерью? Ты мог ей помочь или…
— Или мог дать ей умереть раньше, без страданий, — ледяные глаза посмотрели на Озборна, а розовые губы искривились в лёгкой усмешке, — моя мать не была тем человеком, которому нужно помогать. С десятилетним ребёнком на руках, она тратила последние деньги на алкоголь. Пусть хранит меня королева, о мёртвых плохое не говорят, — на этих словах Барлоу взял готовую фотографию и повесил её на тонкий жгут, чтобы она высохла, — через два дня будет готов ваш семейный портрет.
***
— Здесь всё, что ты просил, — проговорил Гудвин, протягивая масляные краски высокому Эдмунду.
Кроуфорд жадными глазами пробежал по тюбикам с красками и, удостоверившись, что здесь всё, что ему нужно, молодой человек кивнул головой.
— Когда ты приступишь? — поинтересовался Чендлер у Эдмунда.
— Сейчас же, — сразу же ответил Кроуфорд и встал со своего места, намереваясь отправиться в свою комнату, где он приступит к выполнению второй части их безупречного плана, но того остановил Барлоу.
— Ты точно знаешь, что нужно делать? — на всякий случай спросил Джейкоб.
— Не беспокойся, — тихо отозвался молодой человек, оглядывая неуверенную фигуру Барлоу, — лучше меня вы никого не найдёте.
***
Эдмунд и Арнольд, забрав еженедельную газету, поспешили на выход из дома старика Брауна. Выйдя из кабинета, двое молодых людей направились прямо по коридору, впереди виднелся поворот, после которого следовала большая гостиная, а оттуда на выход из дома. Но на повороте Кроуфорд увидел спуск в подвал и поспешил сразу же туда.
— Какого чёрта ты творишь? — раздражённо бросил Арнольд и посмотрел на спину высокого молодого человека, что не спешил останавливаться. Не зря, Барлоу не желал отпускать этого чудика вместе с Гудвином. Этот Кроуфорд самый скрытный и самый загадочный человек из их небольшой группы. До сих пор он так и не рассказал причину, почему он отправился в Америку, почему он присоединился к этому отряду самоубийц, что желанно хотят обхитрить зазнавшихся богатеев. Но помимо этого желания, у каждого есть своя собственная, личная причина. У кого-то она понятна, как отшлифованная монета стерлинга, у кого-то достаточно размыта и недостаточно достоверна, но она существует, а этот молодой человек скрывает намного больше, чем каждый из ребят может себе представить. Эдмунд почти ничего не говорит, что иногда задаешься вопросом, нужны ли ему вообще эти деньги?
— Ты говорил, что коллекция мистера Брауна спрятана в подвале? — тихо проговорил Кроуфорд, поворачиваясь и смотря в лисьи глаза Гудвина.
— Да, ну и что? Кому, чёрт возьми, говорю? Выбираемся отсюда.
— Хочу увидеть эту коллекцию воочию, — и Эдмунд поспешил вниз по ступенькам, Арнольду ничего не оставалось, как последовать за этим ненормальным, который видимо очень сильно хотел остаться в доме старика Брауна навсегда.
Быстро спустившись в подвал, двое молодых людей открыли деревянную дверь и сразу же оказались в просторной комнате. Кроуфорд первым оказался внизу, дёргая за цепочку, что включала маленький светильник. Не успел Арнольд зайти в эту комнату, как неосознанно ахнул. Здесь стояло столько картин, сколько Гудвин в своей жизни не видел.
— Сколько лет ему понадобилось, чтобы собрать такую немаленькую коллекцию? — присвистнул Английский бульдог и посмотрел на одну из картин, что стояли в одном месте. Проведя пальцами по багетной раме, он взглянул на пейзаж моря, что был написан маслом. Одинокий корабль был пришвартован к пристани, и он же утопал в золотых лучах восходящего солнца.
— Вся его жизнь, — тихо выдал Эдмунд и стал в спешке разглядывать картины, коих здесь было не мало. Слава богу, для аукциона им нужно лишь несколько экземпляров.
А вот и главный туз в рукаве наших мошенников. Эдакая маленькая деталь, которая является заключительной и самой главной для крупнейшей аферы в истории Америки. Наши ребята хотят собственноручно собрать деньги с богатеев, которые, на минуточку, сами отдадут эти деньги нашим героям. Никто их не будет заставлять и тем более никто не собирается их красть. Единственное, что они сделают не по закону, так это продадут не оригиналы картин из огромнейшей коллекции мистера Брауна. Это будут неотличимые от оригинала копии, что так любезно сделает Эдмунд. Лишь небольшой обман будет стоить нашим англичанам в миллионы фунтов стерлингов, а тех, кого они ограбят, не жалко. Совершенно. Потому что их жизнь — это сплошное недоразумение, а их существование — значительная ошибка. Каждый грешен, и каждый падёт за то, что согрешил. Наши ребята не каратели, они лишь те, кто решил этим воспользоваться, провозглашая себя теми, кто в ответе за наказания. Поэтому вот такие вот, простые махинации превратили это дело в самое прибыльное, и, тем не менее, самое опасное, с которым когда-либо сталкивались молодые люди.
— «Тихая гавань», «Дьявол в саду», «Чревоугодие», — Эдмунд пропускал картины одну за другой, всматриваясь в их чёрты. Каждая картина уникальна, каждый художник уникален. Запоминая все черты картины на холстах, Кроуфорд забыл про время, что провели ребята в этом подвале.
Гудвин стоял у двери, на страже, каждый раз озираясь в надежде, что никто не проходит рядом.
— Мы уходим сейчас же, — после этих слов, Арнольд взял Эдмунда за ворот и буквально насильно вытолкнул из дома старика Брауна.
***
В комнате Эдмунда было темно, лишь через толстые тяжёлые шторы, что буквально всей своей тяжестью осели на полу, проникала тонкая струйка света. Кроуфорд выдохнул и вновь вздохнул. Кажется, что-то назревает, думал молодой человек, завязывая за своей спиной старый холщёвый фартук, что уже весь был в пятнах краски, которые глубоко проникли в ткань. Молодой человек повыше закатал рукава старой оливковой рубахи и взял натянутый холст, что стоял в углу комнаты. Затем Кроуфорд открыл те самые шторы, чтобы впустить в комнату естественное освещение, что сразу же пало ровной гладью на шероховатую поверхность холста. После этого молодой англичанин с некой бережностью открыл старый кожаный портфель, там всё как у перфекциониста было разложено с детальной вымеренностью и аккуратностью, сразу видно: этот портфель с содержимым был всем для Эдмунда. Он берёг всё, как зеницу ока, как своё дитя. Эдмунд пробежался тонкой рукой по кистям и без раздумий выбрал плоскую кисть из щетины. Молодой человек повертел ею перед глазами, как особенный ритуал, и приготовился к работе. На старую палитру сразу же легла красная краска, что хранила в себе название «кадмий красный тёмный». Этот цвет сразу же притянул блики из окна, и отразился насыщенным оттенком, что незаметно пылал на палитре.