Словом, хорошо всем, кроме несчастных ублюдков, которым не останется места в страховых компаниях. И разумеется, пациентов, правдами-неправдами добивающихся бесплатного медицинского обслуживания. Впрочем, наплевать и на тех, и на других. Снижение расходов — вот ключ к бизнесу девяностых. Большое количество рабочих мест открывало шлюзы для предпринимателей, получающих возможность заменить людей компьютерами, — компьютерами, которые не заламывают суммы в трудовых договорах, не считают пропущенные по болезни рабочие дни, не создают эмоциональных проблем, оборачивающихся простоями и неэффективностью в работе. Крохотные компании по производству компьютеров обогатились буквально в одночасье, когда процветающие производственные предприятия начали платить сотни миллионов долларов за «решения». Вот тогда-то эти компании приобрели широкую известность, а их владельцы, как в сказке, рванули из грязи в князи.
Сотни миллионов долларов прибыли — столько должно было получить к этому времени товарищество с ограниченной ответственностью. Но не получило. Прошлой осенью в программе завелся вирус. Поначалу Рид Бернстайн, инженер, с которым Фэлкон организовал фирму, сказал, что это ерунда, избавиться от вируса — минутное дело. Но октябрь сменился декабрем, а теперь вот и февраль подошел, а проблема все еще не решена, видно, коренится она в самой сути огромной программы. Больше того, положение стало даже серьезнее, чем вначале, хотя Фэлкон призвал на помощь нескольких знакомых профессоров из Принстонского университета. Бернстайн воспротивился участию ученых, но в трубу-то вылетают не его деньги, а Фэлкона, так что партнеру пришлось уступить.
На прошлой неделе из-за этой самой проблемы договор с фирмой расторгли ее крупнейшие клиенты — две гигантские страховые компании. А ведь они обеспечивали семьдесят пять процентов годовых доходов товарищества, так что этот отказ от дальнейшего использования продукта делал практически невозможными и иные продажи. Обе компании выражали готовность возобновить сотрудничество, как только проблему разрешат, но скоро не будет ни товарищества, ни тем более продукта — если только Эндрю не наскребет денег, чтобы удержать дело на плаву, пока продолжаются попытки избавиться от этого чертова вируса.
Фэлкон неровно поерзал на стуле. По природе он отличался хладнокровием, неправдоподобным хладнокровием, особенно в трудных обстоятельствах. Но сейчас потолок того и гляди обрушится. Взгляд Эндрю медленно скользил по цифрам отчета. Под откос шла его жизнь, и Фэлкон, что было ему прежде совершенно несвойственно и даже чуждо, чувствовал подступающую панику.
— Ваш кофе, Эндрю. — Дженни неторопливо прошла в глубь просторного кабинета Фэлкона, неся перед собой дымящийся кофейник.
— Спасибо. — Он даже не оторвал взгляда от стола.
Дженни опустила кофейник на подставку и украдкой посмотрела на босса в надежде, что он оторвется от этих дурацких цифр. Правда, она понимала, что сейчас ему не до того — слишком много на него навалилось. Дженни вдруг сообразила, что глядит прямо в пронзительно-голубые глаза Фэлкона.
— Чем-нибудь могу быть полезен? — Фэлкон вопросительно изогнул бровь.
— Э-э... да нет... нет, пожалуй. Я просто подумала... не надо ли послать за этим сэром Фротвисом машину на вокзал?
— Не Фротвис, а Фроуворт, и машины никакой не надо. Но все равно спасибо. Он прилетит из Нью-Йорка на вертолете, и я попросил одного из наших техников встретить его.
На сей раз Фэлкон не посмотрел вслед секретарше, а повернулся к окну. После ужина компаньонов, казавшегося теперь таким далеким, у него на банковском счете, даже после уплаты налогов с той гигантской премии, осталось больше семисот тысяч долларов. Теперь не было почти ничего, если не считать двадцати пяти тысяч на номерном счете в «Сити-бэнк», который ему удалось утаить от Бернстайна. Но двадцать пять тысяч удержат его на плаву не более шести месяцев. Да что там говорить, если только по закладной надо платить три тысячи, да еще за «порше» по шестьсот в месяц.
Фэлкон медленно потер подбородок. И все же товарищество способно выжить. Все, что нужно, — еще один раунд финансовых рисков. Он был убежден в этом. Еще один крупный вклад, и трудные времена останутся позади и все пойдет в гору. Последние несколько месяцев Фэлкон пытался найти деньги на стороне, чтобы дело не останавливалось, пока идет борьба с вирусом. Но выяснилось, что проблемы, с которыми столкнулась компания, весьма затрудняют привлечение инвесторов. Сейчас из всех потенциальных партнеров, с которыми Фэлкон вел переговоры, остался лишь один — лорд Фроуворт, владелец крупной английской венчурной фирмы. Вообще-то Фроуворт заинтересовался предложением Фэлкона и подумывал о вложении, но выложить пятьсот тысяч, необходимые Эндрю, не решался. Между тем товариществу, чтобы удержаться на плаву, деньги требовались срочно, ибо волки подвывали уже у самых дверей.
Скрестив на груди руки, Фэлкон наблюдал, как сверкающий, цвета морской волны, вертолет мягко касается брюхом огромного посадочного знака в форме буквы X на вертодроме, расположенном в дальнем конце дороги номер 1. Не отрывая глаз от вертолета, Эндрю слегка повернул голову.
— Эй, Дженни!
— Да, сию минуту, — донесся голос из приемной.
В двери из вертолета появились две фигуры, спустились по трапу и, пригибаясь под вращающимися стальными лопастями, поспешно прошли к поджидающему их «бьюику».
Наблюдая за ними, Фэлкон стиснул ладони. Вот еще один из тех редких моментов, что определяют направление жизни. Предстоящая встреча с лордом Фроувортом решит, стоит ли хоть чего-то его полумиллионное вложение в начатое дело или ему придется вернуться в Нью-Йорк и заняться поисками работы, связанной с финансами. Некогда Эндрю пошел на огромный риск, после чего у него осталось лишь несколько долларов в кармане да изрядно обветшавший гардероб. От встречи с Фроувортом зависит все — а Бернстайна нет как нет.
Фэлкон смотрел, как «бьюик» со своим драгоценным грузом выезжает на дорогу номер 1; в этот час дня она была почти свободна. У поворота к зданию, где располагался офис товарищества, машина слегка притормозила и въехала на стоянку. Фроуворт вот-вот будет здесь.
— Дженни?..
— Да, да. — Дженни стояла в нескольких шагах от Фэлкона за его спиной. Прежде она никогда не слышала, чтобы он говорил таким напряженным тоном.
— Когда вы последний раз звонили Бернстайну?
— Пять минут назад.
Фэлкон рванул трубку стоящего на столе аппарата и набрал домашний номер инженера. Вслушиваясь в ужасающе-монотонные гудки, он не сводил взгляда с Дженни.
— Из-за Рида все может пойти прахом. Черт, он ведь уже три недели назад предупрежден об этой встрече. Я ему каждый день напоминал. На технические вопросы мне самому не ответить.
— Не поможет ли вам какой-нибудь другой инженер?
Фэлкон покачал головой:
— Нет, Фроуворот хочет говорить с Бернстайном. — Он повесил трубку. — Ступайте встретьте Фроуворта. И почаще улыбайтесь. Вы понимаете, о чем я.
Дженни молча вышла из кабинета.
Через пять минут она вернулась в сопровождении двух людей, прилетевших на вертолете.
Лорд Фроуворт, высокий и худощавый человек лет шестидесяти пяти, для своего возраста, по мнению Эндрю, выглядел вполне прилично. Длинные седые волосы аккуратно зачесаны. Дорогой и явно сшитый на заказ костюм сидел на нем, как влитой, а узконосые туфли были начищены до блеска.
Фэлкон встретил гостей у дверей.
— Добрый день, лорд Фроуворт, рад наконец-то воочию видеть вас, а то мы раньше только по телефону разговаривали. — Голос Эндрю звучал неестественно, а ведь если вы держитесь слишком дружелюбно или, напротив, слишком враждебно, эти акулы-инвесторы сразу чуют вашу неуверенность. А если они уловят хоть малейший намек на это — все, встреча станет для вас последней. Бог знает отчего, но им больше нравится, когда вы выказываете равнодушие. Они думают, что не очень-то вам и нужны деньги, и вот это и заставляет их с какой-то безумной страстью вкладывать их. — Спасибо, что нашли время выбраться к нам из Нью-Йорка, — продолжал Эндрю, проводя гостей в кабинет.