А может, Тоби был прав насчет меня. Быть может, я просто недооцениваю своего сына. И не Сустевич отыскал Тоби. Может, Тоби сам пришел к Сустевичу. Может, он сам предложил помочь русским завладеть «Трокадеро», используя таланты его отца. Возможно, никакого долга и не было, а были одни амбиции. И сын захотел реализовать их за счет отца.
Я вспоминаю тот вечер в Лас-Вегасе, когда застал Тоби у барной стойки заигрывающим с Лорен Напье, а еще его взгляд, когда я попросил его уйти. Возможно ли, что парень все это время трахал ее? Как долго они уже встречались, когда я оказался с Лорен в постели? Как долго Тоби вынашивал мысли о том, как бы меня использовать?
А как же сломанная нога и гипс? Перелом был настоящим. Это тоже было частью его плана? Неужели мой сын пошел на это ради драматического эффекта, как рестлеры, за боями которых мы следили по телевизору? Это кем нужно быть, чтобы просить каких-то отморозков сломать тебе ногу ради пущего правдоподобия? А я знаю кем: пожалуй, нужно быть похожим на человека, которому выбивают зубы ради пущего правдоподобия. Быть может, не такие уж мы с Тоби и разные, в конце концов.
Чем дольше я вспоминаю — как он виновато глядел на меня, как умолял позволить ему пожить со мной, как хотел постигнуть секреты моего мастерства — тем больше я восхищаюсь своим сыном. Он сыграл свою роль очень хорошо. Я никогда не видел в нем угрозы. Чтобы не вызвать подозрений в такой ситуации, надо быть очень собранным и уверенным в себе человеком. Насколько же надо ненавидеть отца, чтобы его предать?
Ну и ну, а ведь мы с ним и правда мало чем отличаемся друг от друга.
* * *Тоби пересекает вестибюль, направляясь к ячейке камеры хранения и лежащим там бриллиантам. Как только он откроет дверцу, его судьба на ближайшие десять лет будет определена. Вокруг него, словно из-под земли, вырастут бетонные стены тюрьмы. Они возникнут внезапно и неумолимо, оставив его в темноте.
Неужели я позволю этому произойти с моим сыном? Неужели снова подведу его?
Сколько раз нужно обмануть ожидания других, виня во всем неудачное стечение обстоятельств, прежде чем ты поймешь, что «стечение обстоятельств» — это лишь одно из множества определений того мира, в котором мы живем? Я вспоминаю нашу с Тоби жизнь. И я не могу вспомнить никаких значительных событий, которые сразу приходят на ум нормальному отцу. В моем случае вспоминается, как я предал мать Тоби, когда ему было двенадцать, как исчез из его жизни, как позволил вырасти одному, как меня клеймили в газетах, как я угодил в тюрьму, где и просидел, пока мой сын превращался из мальчика в мужчину.
Как долго отец может подводить собственного сына?
Я вспоминаю своего отца и понимаю, что ответ прост: всю жизнь. Но мой отец не искупил своих грехов, он не мог спастись. Ком его ошибок нарастал, как злокачественная опухоль. Так продолжалось всю его жизнь. Даже отправившись в мир иной, он подвел нас, поскольку оставил ни с чем, и мне пришлось бросить колледж и вернуться в его мир афер и преступлений.
Я был неудачником, как и мой отец, и отец моего отца. И Тоби, несомненно, им станет, если я позволю ему дойти до противоположного конца вестибюля и открыть ячейку. Но эта цепь должна прерваться здесь и сейчас.
ФБР надо кого-то сегодня арестовать, они это доходчиво объяснили. Но не обязательно Тоби.
Я очень хочу сесть на самолет, улететь в теплую страну и выпить там рюмку-другую рома, но, видимо, не судьба. Сегодня звезды распорядились иначе.
Я открываю дверцу телефонной будки. Стекло дребезжит в деревянной раме. Тоби в двадцати метрах от камеры хранения, но из-за костылей он идет медленно. Я отстаю метров на сорок.
Обогнать его мне не составит труда. Отойдя от будки, я замечаю удивленные взгляды агентов ФБР — азиата с газетой и женщины в пальто. Знают ли они, кто я? Знают ли они Тоби? Неважно. Я иду быстрым шагом. Оказавшись в середине вестибюля, я замечаю, что иду слишком быстро — на меня все смотрят, — но меня уже никому не остановить.
Поравнявшись с Тоби, я прямо в ухо шепчу ему:
— Иди прямо, не оборачиваясь.
И обгоняю его, даже не бросив прощального взгляда.
Оказавшись у ячейки 1440, я набираю код: 911. Раздается щелчок замка. Я открываю дверцу. Беру черный дипломат.
— Стоять! Ни с места! Стоять! — окрики раздаются эхом под высокими сводами.
На меня набрасываются со всех сторон. Оказывается, я не разглядел еще многих агентов ФБР. Ими оказались и двое пьянчуг, лежавших на скамейке, и пара японских туристов, и еще одна женщина в пальто. Все они вытащили пистолеты и теперь наставили их на меня. Я спокойно кладу дипломат с бриллиантами на пол и медленно поднимаю руки вверх.